Покопавшись в своей душе, сеньор Марром обнаружил, что не желает неверной жене смерти. Да, его чувства были задеты, ранены, но все же он не хотел ее убивать.
Внезапно все встало на свои места: ее странная рассеянность, ее частые отлучки из дома, походы по таинственным магазинам. Сколько можно ходить по магазинам и ничего не покупать?
Сеньор Марром лишь чуть напрягся, и память бухгалтера услужливо выдала точное количество часов, проведенных женой в походах за покупками. Профессиональная привычка все запоминать, ничего не поделаешь! С одной стороны, что и делать красивой женщине с кучей денег и полным отсутствием какой бы то ни было деятельности? Ничего подозрительного в том, чтобы после обеда пройтись по Кристобаль-аллее, нет. Однако, вместе взятые, эти часы вкупе с шестью оставшимися без ответа звонками зажгли в мозгу банкира сигнальную лампочку тревоги. Он вспомнил, сколько раз она сидела напротив него за ужином с отсутствующим видом, рассеянно водя пальцем по основанию серебряного подсвечника, доставшегося им после смерти тети Мальвины, сколько раз отводила глаза, быстро взглядывала на потолок, качала в пальцах бокал с вином, когда он спрашивал:
— А что ты сегодня делала, любовь моя?
— Ходила по магазинам, — отвечала она ленивым голосом. — Ничего особенного не делала. Просто ходила по магазинам.
Что купила? Платье или новые туфли, «так дешево, ты не представляешь!», но когда он просил показать покупки, примерить обновки, отнекивалась. «После ужина, милый, не сейчас, потом…» Только это потом не наступало.
Сеньор Марром попытался вспомнить, когда в последний раз видел жену в новом платье, и не смог. Он знал, что сам загнал себя в ловушку. Почему он ни разу не настоял, чтобы она продемонстрировала воображаемые платья? Почему не потребовал, чтобы она примерила туфли: «Нет, моя радость, только туфли. Больше ничего не надевай!» Он должен был заставить ее выстроить их в ряд, как гвардейцев на смотре, и чтобы каждая пара стояла рядом с нарядной коробкой, в которой ее продали. Почему же, почему он не устроил ей аудиторскую проверку? Если бы Мария была мастерской по ремонту машин или зоомагазином, как легко это можно было бы устроить! Он мог бы приехать туда в любой момент и затребовать отчетные документы. Но она была его женой, любимой женой… Наверное, он недостаточно любил ее. Да, он сам виноват — ему надо было лучше следить за своими инвестициями.
«Потом» — так всегда отвечала Мария. Она покажет ему новые туфли потам. А сейчас стало слишком поздно.
И сеньор Марром, глядя на четкие ряды цифр, с тоскливым чувством осознал, каким плохим мужем был Марии во всех областях семейной жизни, кроме финансовой. Он не шел на уступки в мелочах, которые, видимо, казались ей страшно важными. А ведь сколько раз она намекала, показывала, даже тактично пыталась его научить… Конечно, взамен он предлагал адекватную компенсацию: роскошный, красиво обставленный дом, деньги, положение в обществе, и она с радостью принимала его дары, но все же ей не хватало… не хватало главного, и это он тоже знал.
Он всегда это знал. И как он теперь мог жаловаться, если она нашла то, что искала, в объятиях другого?
В седьмой раз он поднял трубку и с минуту подождал, собираясь с мыслями. Он дал жене время допить кофе, закрыть журнал, который она рассеянно листала, аккуратно отодвинуть стул и, цокая каблучками, пройти по коридору до маленького столика из оникса, на котором стоял телефон. Дал время снять сережку, поднять трубку и сказать «Алло!» бархатистым грудным голосом, и тогда он прошептал:
— Прости меня, Мария. Конечно, тебе нужен не такой мужчина, хотя во мне достаточно мужественности, чтобы признать это. Да, мне многого не хватает, но помни, любимая: все, что у меня есть — твое.
В этот раз он не стал набирать номер, просто с тихим щелчком положил трубку на рычаг.
Ну конечно, сеньор Марром не хотел убивать жену. Он любил ее, очень любил! Он не хотел жил» без нее, а если бы он убил Марию, так или иначе ему пришлось бы без нее жить. К тому же за убийство его посадили бы в тюрьму, в какое-нибудь ужасное место, где он гнил бы заживо в полном одиночестве до скончания веков. Но даже если банк и решился бы позолотить чью-нибудь руку, если бы суд постановил, что он справедливо укокошил жену-шлюху, все равно он не смог бы жить без нее, пусть и в чудесном домике-прянике. И что ему делать там без Марии? Смотреть на столик из оникса и молчащий телефон, да слушать тиканье часов?