Когда опыт приносит человеку наслаждение и энергизацию, он хочет продолжать его дальше, освоить его больше, понять его лучше. Аддикт, с другой стороны, хочет только сохранить ясную и определенную рутину. Это, конечно, не должно касаться только героиновых аддиктов. Когда мужчина или женщина работает исключительно для того, чтобы скорее увериться в том, что работает, чем имея позитивное желание сделать что-то, тогда занятие работой для такого человека компульсивно, это так называемый синдром работоголика. Такого человека не заботит то, что продукты его усилий, все другие сопутствующие обстоятельства и результаты того, что он делает, могут быть бессмысленными или, хуже того, вредными. Таким же образом и жизнь героинового аддикта включает в себя дисциплину и проблемы, решаемые при приобретении наркотика. Но он не может поддерживать в себе уважение к этим усилиям перед лицом общественного суждения о том, что они неконструктивны и, хуже того, порочны. Аддикту трудно почувствовать, что он сделал что-то ценное, хотя он лихорадочно работает для достижения своей цели четыре раза в день.
С этой точки зрения, хотя мы можем чувствовать искушение назвать посвятившего себя своему делу художника или ученого аддиктивно приверженным работе, определение аддикции к ним не подходит. Могут быть элементы аддикции в погружении в уединенную творческую работу, когда это вызвано неспособностью иметь нормальные отношения с людьми, но великие достижения часто требуют сужения фокуса. Что отличает такую концентрацию от аддикции, так это то, что художник или ученый не спасается от нового и неопределенного в предсказуемом, успокаивающем состоянии дел. Он получает удовольствие от
творчества и открытий в своей деятельности, удовольствие, которое иногда надолго откладывается. Он движется к новым проблемам, оттачивая свои умения, идя на риски, встречая сопротивление и фрустрацию, и всегда испытывая себя. Поступать по-другому это конец его творческой карьеры. Каким бы ни было его личностное несовершенство, его вовлечение в работу не уменьшает его целостности и способности жить, и, таким образом, не подвигает его к желанию убежать от себя. Он соприкасается с трудной и требовательной реальностью, и его достижения открыты для обсуждения тех, кто занимается тем же, и кто решит, какое место он займет в истории своей дисциплины. Наконец, его работа может быть оценена по тем преимуществам и удовольствиям, которые она приносит человечеству в целом.
Работа, социализация, еда, питье, молитва - любая регулярная часть жизни человека может быть оценена с точки зрения вклада (позитивного или негативного), который она вносит в качество его опыта. Или, в другом ракурсе, природа общего отношения человека к жизни будет определять характер любого из его привычных занятий. Как заметил Маркс, попытка отделить одно занятие от остальной жизни ведет к аддикции:
"Нелепо верить... что можно удовлетворить одну страсть в отрыве от всех остальных без удовлетворения себя, целостного, живого индивида. Если эта страсть принимает абстрактный, сепаратный характер, если она конфронтирует с субъектом как чуждая сила, ... в результате, этот индивид получает одностороннее, изуродованное развитие (цит. по Эрих Фромм, "Вклад Маркса в знание о человеке").
Такие принципы могут быть применимы к любым вещам или действиям, вот почему многие занятия, не связанные с наркотиками, отвечают критериям аддикции. Наркотики, с другой стороны, не являются аддиктивными, если служат для достижения больших целей в жизни, даже если этой целью является увеличение самоосознавания, расширение сознания или просто удовольствие.
Способность извлекать позитивное чувство наслаждения из чего-то, делать нечто, потому что оно приносит радость — это, фактически, принципиальный критерий неаддиктивности. За этим следует неизбежное возражение, что люди принимают наркотики для наслаждения, однако, для аддиктов это не так. Аддикт не считает героин приносящим удовольствие сам но себе. Скорее, он использует его, чтобы уничтожить те проявления своей среды, которых он боится. Сигаретный аддикт или алкоголик мог однажды наслаждаться курением или выпивкой, но к тому времени, когда он становится аддиктом, он вынужден использовать вещество только для поддержания себя на переносимом уровне существования. Это процесс толерантности, через который аддикт приходит к принятию аддиктивного объекта в качестве чего-то, необходимого для своего психологического выживания. То, что могло быть когда-то позитивной мотивацией, превращается в негативную. Теперь это — скорее вопрос необходимости, чем желания.