*Николай Мамойко
ЛЮБОВЬ И ЖИЗНЬ КУЛИНАРА ВАЛИ СОРОКИНОЙ
и других обитателей маленького заполярного
поселка золотодобытчиков Кюсентэй
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ. Эта встреча была сколь неожиданной, столь и необычной. В одной из поездок к внукам в Подмосковье, в привокзальной толпе, которая готовилась вот-вот штурмовать очередную электричку, вдруг мелькнуло лицо женщины, которое показалось знакомым. Но сколько ни напрягал я свою память, вспомнить откуда знаю эту женщину не мог. Одно было ясно, что это лицо из далекого прошлого.
Время до посадки еще было, и я решил подойти поближе, может это поможет вспомнить. Взгляд женщины скользнул по толпе и на долю секунды задержался на мне. В следующее мгновение лицо ее просветлело, заулыбалось. Женщина подалась мне навстречу.
--Геолог? Коля, это ты?
И вдруг годы как будто отступили. Целый пласт лет. Но все еще неуверенно я спросил:
--Валя Сорокина?
--Да я это, я!- И в следующее мгновение женщина, обнимая меня, уткнулась лицом в грудь. А когда она отстранилась, увидел слезы на ее глазах. Ах, какими восхитительными были эти глаза в те далекие годы! В них был целый мир чувств и удивительной теплоты!
Сейчас предо мной стояла невысокая, все еще довольно стройная немолодая женщина с выцветшими глазами, с которых, как и в прежние годы, как бы сами собой выкатывались крупные слезинки. Смахнув их, Валентина начала задавать обычные в таких случаях вопросы:
--Как живете? Где? Куда едите?
После своих односложных ответов, я поинтересовался в свою очередь:
--А как ты живешь, Валя?
Она словно только и ждала этот вопрос. Поправила платок, вздохнула:
--Да не живу я. Существую...
Как-то само собой получилось, что мы, не сговариваясь, покинули привокзальную площадь и пошли вдоль улицы. Валя словно многие годы ждала этого момента, чтобы выговориться. Из ее торопливого рассказа я узнал, что живет она в небольшом подмосковном городке. Работает, как и раньше, кулинаром.
--Ни мужа, ни детей не нажила,- горько усмехнулась она.--Пробовала выйти замуж, но каждый раз не складывалось. Не смогла никого полюбить...
А я все ждал, когда Сорокина заговорит о главном, что меня особенно интересовало. Не выдержал, поторопил вопросом:
--Кого-нибудь из наших кюсентейских встречала?
Ответ обескуражил.
--Не встречала. И никого не хотела видеть. Никто не сказал вовремя, что Толя уезжает...
Повисла долгая пауза. Потом Сорокина предложила:
--Давайте где-нибудь присядем.
И уже после того, как мы нашли свободную скамейку, стала рассказывать.
--Единственный, кого я видела за эти годы, это был Толя. Мой Толя,- голос ее дрогнул.- Я долго его искала. Вы же помните, что после того случая он уехал на Чукотку. На прииск "Ленинградский". Ни на одно мое письмо не ответил. А писала я их много, почти каждый день. Потом следы его затерялись.
Помолчав, продолжила свой нехитрый рассказ:
--Нашла его только спустя четыре десятка лет в Иркутске. Он работал в одной солидной фирме советником,- Валя набрала в легкие побольше воздуха,- по разработке сыпучих песков с драгоценными металлами шахтным способом в условиях вечной мерзлоты. Уф, слава Богу, выговорила! А раньше с первого раза не получалось.
--Я подкараулила его на выходе из офиса после рабочего дня. Окликнула. Толя сразу узнал меня. Поняла это по его взгляду. Но он не торопился заговорить со мной. Мне же хотелось кинуться к нему на шею. Обнять его. Я уже знала, что он живет бобылем. Но его взгляд остановил меня. Он вроде бы и смотрел на меня, но в то же время взгляд скользил как бы через меня.
--Ну, здравствуй, кулинар,- только и сказал, наконец, Толя.
По приезду в город я остановилась в гостинице. Приготовила все к встрече. Пригласила его. Но он отказался.
--Тогда, может, к тебе пойдем? Поговорим, повспоминаем,- не сдавалась я.
Его ответ, прямо скажу, сразил меня. Окончательно поняла, что ничего хорошего от нашей встречи ждать не приходится. Столько лет прошло с тех пор, а он со мной разговаривал, как будто все было вчера!
--Ни к чему все это, Валя...Наша птица улетела. Давно улетела.
--Какая птица?- цеплялась я за слова, стараясь отдалить крах последней надежды.
--Птица счастья, Валя. Птица счастья...
И уже уходя, отрешенно произнес:
--Прощай, кулинар!
Я долго смотрела вслед, пока Анатолий не затерялся среди спешащих с работы людей. C горечью осознала насколько прав был начальник участка Фалдин, что грязь предательства невозможно отмыть ни любовью, ни временем. А тогда казалось, что ничего страшного не случится, если немного доставлю себе удовольствия на стороне. Как я ошибалась! А я ведь его любила как ни до, ни после него!
Валентина Сорокина больше не сдерживала слез. От безудержных рыданий ее тело вздрагивало. Слезы с ее выцветших глаз на этот раз не капали, а текли ручьем.
Вскоре электрички развезли нас в разные стороны. На этот раз навсегда. А меня всю дорогу преследовали неожиданно четкие картины и события далеких лет жизни на Кюсентее. Они хранились в памяти многие годы, а после встречи неожиданно ожили с такой явью, что мне ничего не оставалось как перенести их на бумагу.