Щекотливая ситуация разрешилась сама собой. Будучи не в лучшем расположении духа, Чесноков заикнулся, что у него за время работы в техотделе накопились кое-какие мысли по поводу планов развития участка, и он не против вернуться на Кюсентей, чтобы их реализовать. На самом же деле он хотел убежать от насмешливых взглядов и едких шуток коллег и конторских женщин. Директор тут же подписал приказ о переводе его на должность техника-технолога участка с такими расширенными полномочиями, которые были больше похожи на инспекторские. Из чего Фалдин сделал заключение, что директор готовит ему замену.
Больше всех переживала от подобной перестановки Элеонора Станиславовна. Она даже пыталась вступить в пререкания с мужем, но тот быстро урезонил страдающую любовным пылом жену угрозой отослать домой, в Усть-Неру, воспитывать детей. Две их девочки, после того, как республиканское руководство объединения "Якутзолото," разглядев в Игнатии Федоровиче перспективного руководителя, направило на освоение Омолойского месторождения, все это время оставались с бабушкой. Они скучали по родителям, и особенно по маме, о чем постоянно сообщали в письмах, но в мамины планы такая консервативная жизнь не входила.
Еще с институтских времен Элеонора привыкла верховодить в компаниях, подчинять себе понравившихся парней. Во время одной из таких шумных посиделок судьба свела ее с якутским парнем. Игнатий ей не нравился. Он был старше всех присутствующих на вечеринке, но денежным и щедрым. К этому времени уже окончил горный факультет университета и работал в каком-то проектном учреждении. Дорофеев был невысокого роста, скуласт и совсем не в ее вкусе, но девушку задело, что этот увалень совершенно не обращает на нее внимание.
В своем старании влюбить в себя Игнатия девушка явно перестаралась. Парень сам оказался не промах. В первый же вечер они оказались в постели. А еще через пару недель Элечка узнала, что беременна. Это ее повергло в шок, а Игнатий, наоборот, обрадовался известию, и сразу же предложил узаконить отношения. Ему льстило, что такая бойкая красавица, по которой сохли многие студенты, обратила на него внимание. Элечка же не такую судьбу себе рисовала, а потому некоторое время кочевряжилась, не соглашалась, пока у нее не округлился животик.
Ничего не изменилось в поведении Элеоноры и после женитьбы и рождения дочек. Дорофеев поначалу бурно реагировал на флирты жены, но постепенно, по мере угасания чувств к ней, скандалов в семье становилось все меньше. И в конце концов их семья превратилась в некое подобие партнеров, каждый из которых хоть и неохотно, но вполне добросовестно выполнял свои обязанности. О разводе Дорофеев даже не помышлял. Человеком он был партийным, и публичный скандал в семье мог отрицательно сказаться на его карьере. Тем более, что отец Элеоноры все это время оставался влиятельным человеком в правительстве республики.
С переездом на Омолой, оставшись одни, Дорофеевы и вовсе обособились. Но допустить, чтобы жена и дальше делала его посмешищем и предметом пересудов, Игнатий Федорович не мог. Потому был рад, что, отправив Чеснокова на Кюсентей, таким образом без скандала и лишних объяснений развязал любовный квадрат и, как ему казалось, прекратил любовную интрижку жены.
* * *
Ольга возвращаться на Кюсентей вместе с мужем не захотела. Этим и решила воспользоваться Фрося. Однако, увидев Виктора, заглянувшего в столовую перед самым закрытием, она засомневалась в успешном осуществлении своего плана. Фрося помнила его всегда подтянутым, самоуверенным, с претензией на пижонский апломб даже в горняцкой робе. Теперь же перед ней стоял поникший, небрежно одетый, угасший мужчина. Без особого энтузиазма спросила:
--Какие житейские бури так потрепали доброго молодца? Может я смогу чем-нибудь помочь?
--Можешь, Фрося, можешь. Только давай сначала покорми меня, - миролюбиво ответил Виктор.
Подсев к нему за столик, Фрося словоохотливо рассказала о всех последних новостях на участке, о новых людях, пополнивших коллектив в отсутствие Виктора. Не преминула рассказать и о своей помощнице Вале. При этом постаралась нарисовать такой образ дивчины, что сумела заинтересовать Чеснокова.
--А где можно увидеть эту вашу чаровницу?- поинтересовался он.
--Ближе к обеду сама подойдет сюда. Но ты бы хоть немножко перышки почистил, да лицо попроще сделал, а то испугаешь - не подпустит близко.
И с заговорщическим видом пошутила:
--А кладовка, между прочим, уже давно не помнит жарких объятий...
--Ну, это дело поправимое, - оживился Виктор.- Ты вон тоже похорошела - глаз не отвести...
Фрося хорошо понимала цену этой лести. Но тем не менее повнимательней посмотрела на него. В словах она почувствовала откровенную заинтересованность и готовность на поступок в ответ на ее последнюю фразу. Задорно прищурившись, предложила:
--Так, может, пройдем в кладовку, чтобы никто не помешал получше и, главное, подольше рассматривать друг друга?
--А зачем в кладовку? И здесь нам никто не помешает...
И в следующий момент Фрося увидела в мужчине напротив совершенно другого Чеснокова. Тот, прежний, был всегда вежлив, деликатен в обращении. Этот же с хмурой, нагловатой ухмылкой, не церемонясь, обхватил женщину цепкими объятиями и резко уложил ее на соседний стол. Фрося не противилась, ей даже понравился такой напор. Она только подумала, что неплохо бы закрыть дверь столовой на замок, чтобы никто не помешал...
Когда в столовую пришла Сорокина, Виктор и Фрося, уже снова сидели за столом и спокойно о чем-то беседовали. Мужчина встал первым.
--Здравствуйте, здравствуйте!- Ответил на приветствие девушки так, словно увидел долгожданного родного человека. И, обращаясь к Фросе, поторопил: - Ну, знакомь же меня скорее с этим неземным созданием.