— Да-да, — усмехаясь, признаю я, когда официантка возвращается с нашими напитками. Мы стараемся придать своим лицам самый непринужденный вид.
— За шикарную грудь! — Брейден чокается своим стаканом об мой и делает глоток.
Я беру со стола пакетик с сахаром, встряхиваю его, разрываю упаковку и высыпаю содержимое в свой стакан. Левый уголок рта Брейдена изгибается в любопытной улыбке.
— Ты до сих пор добавляешь порцию сахара, да? Ты же осознаешь, сколько его уже содержится в коле, верно?
— Да, но привычка — вторая натура. Кроме того, это традиция. Помнишь, так еще мой дедушка делал? — напоминаю ему, комкая пакет и кидая в него.
— Точно. Он был таким же сумасшедшим, как и ты.
— Эй, — я двигаюсь поближе к окну, — не говори так про дедулю, иначе нам придется выйти на улицу и разобраться с этим.
— Ты что, думаешь, — говорит он, сжимая и разжимая кулак, — раз победил в школе каких-то сопляков в паре кулачных боев, то и меня одолеешь? Будь уверен, я надеру тебе задницу.
— Ну, да. И каких сопляков? Помнишь Грега Джеральда? Он был вдвое больше меня. Но в порыве ярости я его в отбивную превратил.
— Ты был злющим ублюдком, с этим не поспоришь, — Брейден смеется и поднимает стакан, собираясь сделать еще один глоток. — Странно, что ты не оказался на боксерском ринге. Мог бы столько бабла срубить.
— Должен признать, как бы сильно я ненавидел ту программу после школы, мистеру Томсону все же удалось меня укротить, — потряхиваю льдом в своем стакане. — Знаешь, мне иногда кажется, что это было в другой жизни.
— Понимаю... Ну а как дела в закусочной?
— Все по-прежнему, — отвечаю я, откидываясь на спинку стула.
— Не позволяй этому дерьму засосать тебя, — ворчит он. — Чувак, я безумно рад, что не принимаю участия в делах пиццерии. Я бы свихнулся, если бы мне пришлось каждый день там работать. Кстати, — Брейден делает паузу, глотая колу, — я же так и не рассказал, что случилось с моей сестрой. Линдси теперь застряла в пиццерии с моим отцом, чтобы он мог следить за каждым ее шагом.
Я наклоняюсь вперед, расположив стакан между ладонями.
— Ого. Звучит паршиво. Что случилось?
— Ну, — Брейден принимает расслабленную позу и кладет руку на спинку стула, — две недели назад ей исполнилось семнадцать, и, как только родители легли спать, она вылезла в окно и решила сделать татуировку вместе со своим парнем.
— Вот дерьмо.
— Даже не представляешь какое! — Он осматривает беглым взглядом бар и снова переключается на меня. — Мама на два месяца посадила ее под домашний арест. Что поделать, она не переносит тату, — Брейден с усмешкой поглаживает свою руку. — Хотя ей пришлось смириться с моими, поскольку я на тот момент уже был совершеннолетним. Отец, конечно, тоже расстроился, но не так сильно, как мама.
Я опустошил стакан с колой и поставил его на стол.
— Так и вижу, как твоя миниатюрная мама стоит, уперев руки в бока, и отчитывает твою сестру.
— Да уж. Мне даже пришлось поговорить с ней, — смеется он. — Кажется, она собиралась поставить решетки на окна.
Телефон Брейдена звонит, и он вытаскивает его из кармана.
— Вот черт!
— Что там? — спрашиваю я, когда он хмурится.
— Гребаная Линдси. Пишет: «Советую тебе немедленно тащить сюда свою задницу. Папа читает мне нотации, и мое терпение уже на исходе. Он меня позорит!». Ладно, — он встает и бросает на стол пару купюр, — возвращаемся. Мне нужно идти и спасть ее задницу. Веселье ждет! Эй, ты вроде бы говорил, что в пятницу у тебя выходной?
— Да, так и есть.
Друг толкает дверь, я следую за ним.
— Надеюсь, ты воспользуешься этим. Я бы поболтался с тобой, но мне нужно помочь соседке переставить мебель или что-то типа этого.
— Нет, здоровяк, — вытаскиваю ключи из кармана. — Я никуда не собираюсь. В последнее время я сильно вымотался. Так что, скорее всего, схожу в тренажерный зал, а потом залипну дома.
Он делает вид, что споткнулся.
— Вау, звучит невероятно захватывающе, — ухмыляется, и я показываю ему средний палец.
По пути к машине Брейден был подозрительно тих, но я-то понимаю, что это предвестник того, что он о чем-то размышляет... И, естественно, я прав. Как только мы собираемся сесть в грузовик, он медлит, сверкая злобной усмешкой.
— Послушай мудрый совет от мастера. Ты хотя бы рот открой, и слова польют рекой.
— Ну, спасибо, Шекспир.
В этот момент я жалею, что никто другой не затрагивает струны моей души.
Глава 6
Дилан
Они вместе смотрели на звезды
Вчера я сказал Брейдену, что не собираюсь никуда выходить. Ну какой девятнадцатилетний парень останется дома в пятницу вечером? Правильно, я. Честно говоря, смешно. Кто из моих ровесников предпочел бы сидеть в своей комнате вместо того, чтобы тусить на вечеринке? Опять же, я. Но в отличие от остальных у меня было явное преимущество — вдоволь нагулялся в свое время.
Я рыскаю в шкафу, пытаясь найти масляные пастели, которыми обзавелся на прошлой неделе. Бросив их на кровать, заваливаюсь на матрас и откидываюсь на подушки. Открываю ящик тумбочки, в которой всегда храню свой альбом. Достаю его и заодно хватаю пакет чипсов со вкусом барбекю. Вчера я забил ими целый ящик. Сажусь на колени, устраиваю на них подушку и использую ее в качестве стола.
Сегодня я работаю над пейзажем, но большую часть времени даже понятия не имею, что собираюсь рисовать. Обычно меня что-то вдохновляет, и я тут же испытываю необходимость отобразить свои идеи на бумаге. Точно так же происходит и с написанием стихов. Оба вида самовыражения полностью поглощают внимание, и мне это нравится. Ощущение, что таким образом я открываю свое сердце, свою душу. Я больше не являюсь человеком, каким должен быть или каким меня хотят видеть окружающие. Просто становлюсь самим собой.
Я почти заканчиваю свою работу, но задумываюсь, не изменить ли немного цвет? И тут я замечаю фотографию, где мы с Эви сидим на одной из футбольных игр Брейдена. Все в моей комнате, так или иначе, связано с ней. Плакатами с различных концертов, которые мы вместе посещали, завешана вся стена прямо напротив моей кровати. На другой стене — неимоверных размеров фотография, сделанная во время нашего катания на гидроцикле в Лагуна-Бич. Я улыбаюсь, любуясь лучами солнца, играющими на ее огненно-рыжих прядях волос. На небольшом дубовом комоде все еще стоит золотой трофей, врученный нам на местной ярмарке, когда мы выиграли гонку-трехножку. Рядом с ним находится фотография с начальной школы, где мы улыбаемся как идиоты, потому что насобирали полных два ведра червей, а потом я поспорил, что она не съест ни одного. Эви приняла мой вызов, как чемпион.
Отдаленный стук прерывает мою прогулку по закоулкам памяти. Смотрю на электронные часы — ровно двадцать один ноль-ноль. Бросив альбом на кровать, отодвигаю белую занавеску, проверяя машины во дворе. Не обнаружив ни одной посторонней тачки, спускаюсь через ступеньку по лестнице и бегу к входной двери, торопясь побыстрее открыть ее, чтобы увидеть на крыльце Эви.
— Эй, ты что здесь делаешь?
Нахмурившись, она сжимает губы и крутит брелок от ключей вокруг пальца.
— Отличное приветствие для твоего лучшего друга. — Как к себе домой она проходит мимо меня и устраивается в гостиной на черном кожаном диване.