Какая-то из этих, видимо
Я подумал-подумал и отказался. Невозможно написать живую книгу, если не вибрируешь от страха, что у тебя ни черта не получится. Даже если это просто детектив. Врачиха сказала: «Тогда могу передвинуть точку в другое место, под лопатку. Ходьбе мешать не будет». Поколдовала там чего-то, помяла, пальцем потыкала, и спина прошла. А Страх Неудачи остался.
И что бы я был без этого страха?
Нет, хочу бояться и радоваться победе над страхом.
Не троньте мою амигдалу.
Из комментариев к посту:
from_ulyanowsk
Спасибо, интересно. У апостола Павла было подобное: "И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился. Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но [Господь] сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи”. И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа, ибо, когда я немощен, тогда силен”.
firrein
Никого нет. Но, видимо, включается психологический механизм, который компенсирует страх смерти. На бытовом уровне это выливается в веру, что вот ТАМ тебя ждут и ты будешь ТАМ не один.
Моей бабушке 83, у нее остались всего две подруги, и то каждая моложе ее лет на десять. Но смерти она не боится абсолютно. Она о ней просто не думает. "Я, говорит, как телевизор включу, так уже понимаю, что нечего бояться. Мне восемьдесят… сколько? три? Спасибо, забыла. И все равно – вкусно ем, мягко сплю. Конечно, кости болят и глаз не видит, но могу думать, это самое главное. А в телевизоре гибнут постоянно молодые ребята, как в мое детство. Ну, люди дураки, зато у нас хорошо Путин умный, от войны уберег (она очень уважает Путина, после Сталина и Петра он для нее самый лучший правитель). А хуже смерти – это родных забыть (у нас соседка по даче именно так – забыла. Вообще, дочь, внука. Спрашивала, КТО вы? Что от меня хотите? И внук мне по секрету сказал, что лучше б уж она умерла, чем ТАК).
Старики все это видят, и понимают, что отправиться на девятом десятке ТУДА – далеко не самое худшее.
Старые газеты
4 апреля, 12:58
Я не раз писал о своей любви к старым фотографиям. Почти так же сильно я люблю старые газеты. Одна из приятнейших частей моей обычной работы по подготовке книги – чтение газет описываемой эпохи. В доэлектронные времена, бывало, сидел над пыльными подшивками каких-нибудь «Вѣдомостей Московской Городской Полиціи» и всхлипывал да сморкался – от чувств и от аллергии на бумажную пыль.
Теперь получаю всё что нужно от помощников и консультантов в электронном виде и больше слез не лью. Очерствел душой. Но люблю это занятие не меньше, чем прежде.
Сейчас вот штудирую московские газеты 1925-26 годов. Отбираю, что может понадобиться для работы (это продолжение «Аристономии»), а заодно натыкаюсь на массу всего любопытного. Ужасно было интересное время – двадцатые годы. Веселое, страшное, энергетическое, противное – всякое. Невероятный гоголь-моголь из старого и нового, сочетание несочетаемого.
Хочу с вами поделиться тремя сюжетами:
– Про ограбление 112-летней монахини;
– Про ревнивого сапожника-аристократа;
– Про вероятный источник одного из самых известных сюжетов советской литературы.
Уж я искал-искал, не оставила ли экономная долгожительница еще каких-нибудь следов в глубинах Сети – увы. Только вообразите! Эта Платонида родилась раньше Лермонтова и дожила до квантовой теории. Накопила 68 рублей. Удостоилась заметки в «Известиях» – это, видимо, и был хайлайт всей ее биографии. Потом всё, растаяла в сумерках Времени.
Волнуюсь за старушку: пережила ли она потрясение? Поймать-то мазуриков поймали, но не зажулила ли милиция деньги? Представляю, сколько лет она их копила (это не шибко много – средняя месячная зарплата). Грустная история.
А следующая – ужасная, но и удивительная. Не столько самим событием (ну зарезал человек от ревности жену, да заодно и тещу, с кем не бывает), сколько фамилией. De Ribassot, насколько я понимаю, старинный французский род из Жиронды. Откуда взялся сапожник-аристократ на Большой Тихоновской улице, дом 35 – загадка. Перековался, что ли, из паразитов в пролетарии? Но галльской пассионарности не утратил, o non!