-Она в моём обществе и так слишком раскрепощённая. И, когда я появлюсь с цветами, вдруг выяснится, что у моей жены на них аллергия. Она тоже просчитывает ходы. Тоже не так проста, как кажется. И её доверие мне совершенно не нужно. Зачем?
-За доверием придёт и любовь, идиот. Не сможешь поверить, не сможешь по-настоящему любить, горе-муж.
-Мне лишь надо, чтоб она сидела в комнате, - процедил сквозь зубы Вик.
-А ты в это время будешь в тамошнем баре с девицами отжигать? Нет, друг, так не идёт. Тут я не помощник, сорри, - в динамике послышался ещё один голос, но уже женский. - Мне пора. Удачи.
Этот самый Арнольд сбросил, а Виктор тихо кипятился, снова ругаясь на испанском. Этот увлекательный разговор закончился, ничего плодотворного он так и не дал. Хотя у женишка очень даже смышлёный друг. И как к девушке серьёзно подкатывать, знает. Мне бы такого заботливо парня.
Первые нотки сна уже заполнили сознание, поэтому я свернулась калачиком ещё сильнее и отдалась в объятия Морфея.
Каждую ночь ко мне приходят страшные воспоминания. Далёкие, но такие колкие для сердца. И каждый вечер я молю Бога, чтобы это всё закончилось. И не просто молю, а читаю молитвы. Чтобы стало легче просыпаться и идти дальше, чтобы всё страшное ушло из ленты воспоминаний.
Всё случилось в мой день рождения. 6 лет, а папа находился в тот момент в самолёте. И как же было больно маленькой девочке, чей отец не мог приехать на её День Рождения из-за работы. Мама успокаивала, утешала и тихо шептала, что папочка скоро появится. Тот несчастный звонок. Машина отца сломалась по дороге в аэропорт, а самолёт уже начал посадку. И мама сорвалась, почти побежала к своему чёрному Вольво, чтобы бедный ребёнок был счастлив.
-Я скоро вернусь, девочка моя. Только жди, - улыбнулась мама и нежно поцеловала в щёку. Всегда всё делала с нежностью и любовью, всегда играла со мной и никогда не уходила надолго. В отличие от отца. Тот появлялся лишь поздними вечерами, когда маленьким детям уже положено спать, и на праздники.
Я свою маму считала самым настоящим эталоном красоты. Каштановые густые и длинные волосы, сами собой немного завивающиеся и разделяющиеся на прядки. Пушистые тёмные ресницы. Красиво изогнутые брови. Светло-голубые и в то же время яркие, завораживающие глаза. Прямой нос. Пухленькие губы. Выделяющиеся, будто высеченные скулы. Милые ямочки на щеках, когда она улыбалась. Идеальная фигура, за которой мы следили вместе: делали по утрам зарядку, занимались фитнесом днём и бегали ближе к вечеру. Я это всё тоже делала, но в меньших количествах, стараясь поддержать маму. В общем, она была настоящей красавицей с характером истинного ангела. Жаль, крылья за спиной не вырастали.
В тот момент, когда мама ушла к машине, я вдруг отчаянно захотела обняться на прощание. В своём красивом розовом платье с множеством рюш и бантиков сиганула за ней. Но не успела. Кто-то в доме, вероятнее всего, из прислуги крикнул:
-Александра!
Интуитивно обернулась и упала. Лица горничных исказились в диком ужасе, они что-то кричали, но мои уши словно отказались работать. Сильная боль и жжение в области правого плеча отвлекли на миг. Мир вокруг пылал, а я так и не смогла в тот момент услышать, что машина мамы взорвалась. Вместе с ней.
А мне в плечо воткнулся кусок железа. Что произошло с маленькой девочкой, увидевшей искорёженный автомобиль самого родного человека на земле, не описать никакими словами. Я пыталась бежать к остаткам машины, на при малейшем движении и даже повороте головы плечо ужасно ныло. Кусок арматурины прочно застрял. Самой прыткой и организованной оказалась повариха. Она мгновенно вырвала железо из плеча, от чего я взвыла, а потом потащила меня в дом. Папа приехал через час, а увидев место аварии, остановился на миг, но не выдержал долго, поэтому и убежал к себе в кабинет, прикрывая лицо руками. Плакал он или нет, не известно. По крайней мере мне.
Слух вернулся только ещё через час после приезда отца. Весь вечер в доме хранилось гробовое молчание. Старая миссис Ириадна, горничная и сиделка, пару дней не отходила от меня ни на шаг. Везде рядом. Но потом страсти улеглись, а на похороны мамы меня так и не пустили. Папа пытался что-то объяснить, но получилось слишком плохо. После этого я замкнулась в себе. Сначала хотела прыгнуть в реку с обрыва. Стояла и смотрела на водную гладь. Шаг. Почти у края. Ещё один. Земля начала осыпаться под таким весом. Слава Богу, горничные позвали на обед. Будто открыли глаза, включили свет в кромешной темноте. Только тогда начала размышлять: а что это даст? Мама ведь всегда всем желала добра и, наверно, захотела бы, чтобы я шла вперёд и не делала глупостей.