Когда Кондрашова выписывали, то Кира провожала его до выхода. Они вдвоём шагали по длинному коридору и вполне по-дружески болтали о разных житейских пустяках. Ступая на высокое больничное крыльцо, залитое щедрыми потоками весеннего солнечного света, Славникова вымолвила, лукаво улыбаясь:
– Юра, сюрприз подан!
– Сюрприз? – непонимающе спросил тот.
И вдруг зафиксировал краем глаза добрый кропотовский УАЗик, припаркованный за территорией стационара, который столько раз выручал его. Сам Виктор приветственно «голосовал» рукой через распахнутую дверцу.
– Детальное планирование лечебного процесса, – засмеялась девушка удивлению Кондрашова.
– Спасибо! – оправившись от секундного замешательства, благодарно воскликнул Кондрашов. – Кира, я так тебе признателен! Ты столько возилась со мной.
– Это тебе, возьми, – посерьёзнев и опуская ресницы, проговорила та, протягивая исцелённому ею юноше листок бумаги. – Тут мои рабочий и домашний телефоны. Если недомогание…Мало ли что…
– Спасибо, Кира! – ещё раз искренне поблагодарил тот.
– Поцелуй меня, Юра! – вдруг попросила строгая медсестра.
Кондрашов поцеловал её в щеку, но не почувствовал никакого волнения.
Он не стал спускаться с крыльца по ступенькам, а спрыгнул на аллею с высокого парапета и побежал к легковушке.
– Здорово! – переводя дыхание, пожал он руку Кропотову при посадке в машину.
– Здорово! – откликнулся тот. – Отремонтировали?
– Ага, нормалёк! Что нового в Замараевке?
– Да так, – небрежно ответил Виктор, заводя автомобиль и трогая его с места. –ничего особенного…А! Чуть не забыл. Нинку же Самохину привезли!
– В каком смысле «привезли»?
– Её ж с Лукиным в розыск объявили. Объехали всю Россию-матушку. Нашли случайно аж в Одессе…
– Одесса – это же не Россия, это же Украина.
– Да? Ну, не в том суть. Короче, Лукин же обещал Нинке, что раскрутит её в мировом масштабе, а сам крутанул на бабки. Но до чего Лукин ушлый пень: он лишь говорил, что делать, а баксы тратила Нинка. Потому с него взятки гладки. А «дочу» Властилина простила. Щас за кредит банку сельпо продаёт.
– Ну вот, а говоришь «так себе». Небось, у тебя в заначке ещё какое-нибудь «так себе» припасено? – поинтересовался Кондрашов.
– Хе-хе, да ты, Кон, провидец, – хохотнул шофёр. – У нас же с Маринкой свадьба на носу.
– …Рад за вас, – помедлив, откликнулся Юрий, вспомнив Стеллу.
5
Дома Лидия Николаевна и Венька встретили Юрия, точно победителя: торжественно, с поцелуями и объятиями. После первых восторгов и обменами свежими впечатлениями, Кондрашов в своей комнате приступил к ревизии футбольной амуниции. Её, в преддверии летнего сезона, надлежало привести в порядок.
Отвлекла его от занятия мама, которая зашла с двумя конвертами в руках. Одно письмо, нераспечатанное, она положила на стол, а второе, открытое, молча вручила сыну. На глаза у неё навернулись слёзы, и мама поспешно удалилась.
Юрий осмотрел конверт: это было послание из военкомата. Внутри оказалась повестка, которой призывника Кондрашова извещали, что 17 апреля ему следует явиться для прохождения комиссии. Вздохнув, будущий воин ногой затолкал спортивную сумку под кровать.
Наступила очередь второй корреспонденции. Отправителем её значилась редакция «Среднегорских новостей». Юрий недоумённо повертел пакет в руках, надорвал его, извлёк оттуда сложенный вчетверо листок и приступил к чтению.
Главный редактор Михайлов извещал замараевца о том, что непосредственно перед гибелью к нему приходила Стелла Кораблёва. Девушка просила, что бы он посодействовал поступлению Кондрашова на факультет журналистики. И тогда шеф газеты дал ей не особо обязывающее, но обещание.
«Как вы понимаете, Юрий, – писал Михайлов, – в свете печального события моё невнятное обещание перерастает в нечто большее. Потому прошу Вас до вступительных экзаменов побывать у меня, и мы с Вами обсудим некоторые детали.
И самое важное, – завершал обращение редактор. – Я терпеть не могу слащавые либретто, мелодрамы и прочие сентиментальные домысливания, но в данном случае имел место реальный факт. Стелла была у меня на приёме за десять минут до того, известного всем, изуверского ДТП. Стало быть, то оказалось последнее (но далеко не единственное) доброе, что успела в этой жизни она – позаботиться о вас, Юрий».