На факультете Кораблёва общалась преимущественно с Мариной Шутовой и ещё с парой-тройкой девчонок. Парни оказывались вне зоны её интересов. Хотя поначалу разнообразных претендентов на её благорасположение было, хоть отбавляй. И Стелла их не игнорировала, не отшивала, не водила за нос. Она наряду с человеческой доброжелательностью элементарно излучала то неподдельное женское равнодушие, что обескураживает любого мужчину. И Эдуард в этом плане не был исключением. Да ещё его хромота…И лёгкое заикание, оставшееся с детства…
Известно, что уязвлённое псевдомужское самолюбие записных донжуанов немногим уступает злословию сплетниц в юбках. И поначалу это стало питательной почвой для шуточек и дурных выдумок по поводу сексуальной ориентации Кораблёвой. Да только грязные инсинуации протянули не дольше бабочки-однодневки, настолько они не вязались с обликом девушки. Приблизило их смертный час и то, что одному наиболее отъявленному любителю скабрезности элементарно набили морду. А уж когда в студенческую среду просочилась информация о трагической гибели родителей Стеллы, над ней вспыхнул незримый ореол прелестной мученицы, о которой мужчины если и говорят, то с придыханием, а циники и скептики вдруг вспоминают о романтике и истинных непреходящих ценностях.
С первых дней учёбы безответно влюблённый Хорин принялся незаметно сопровождать своего идола: на занятия, с занятий, в перерывах между «парами». Просто так. Без надежды на что-либо. От томления сердца. Постепенно он выведал, что двухкомнатная квартира девушки находится в получасе езды общественным транспортом от «альма-матер»; что она поселила к себе Шутову, прибывшую на учёбу из глухой провинции; что её ежедневно посещает тётка Полина, проживающая неподалёку от племянницы. И это всё.
Отсутствие соперника вдохновило Эдуарда. И навело на размышления, мало-помалу приобретавшие конкретику. Впрочем, поспешных шагов к настоящему знакомству, которое выходило бы за рамки формального общения в режиме «привет-привет», принятого между сокурсниками, он не предпринимал.
Подобие сближения между ними состоялось случайно, во втором семестре, когда Эдуард как обычно «провожал» студентку, находясь на приличном удалении от неё. В тот раз Шутова уехала по каким-то причинам в Ильск, и потому Кораблёва возвращалась домой одна. По-видимому, «конвоир» на каком-то этапе утратил бдительность и попал в поле зрения своей пассии. Та внезапно остановилась за углом сплошного забора из бетонных плит, огораживавших университетский ботанический сад, и обожатель едва не сбил её с ног.
– Хорин, – весьма неприветливо проговорила Стелла, – вы почему постоянно преследуете нас с Шутовой?
«Оп-ля! – подумал тот. – Да она знает мою фамилию!» И данное обстоятельство до того ободрило его, что он преодолел замешательство и честно признался:
– Уже вечер. Боюсь, что кто-нибудь к…вам начнёт приставать или ещё что…
– Спасибо, – с ледяной вежливостью поблагодарила его сокурсница. – Я способна сама постоять за себя. И не надо меня опекать.
Как ни странно, тот мини-инцидент избавил Эдуарда от трусливости. Должно быть потому, что его роль «воздыхателя-тихушника» оказалась раскрытой. И он, уже не таясь от неразлучных подружек, хромал за ними по пятам. Кораблёва делала вид, что не замечает его, а более свойская по студенческим меркам Шутова заговорщицки посмеивалась над «тенью Стеллы».
Чтобы Кораблёва по-настоящему заметила его и не оттолкнула, Эдуард совершал исключительно выверенные поступки. Однажды их сокурсниц обокрали в студенческом общежитии. Стелла организовала сбор средств пострадавшим. И тут Хорин не только внёс свою лепту, но и купил девчонкам в комнату мини-холодильник, набив его продуктами. Несколько позднее он профинансировал лечение студента Былёва, не располагавшего нужными деньгами, равно как и прочий «студиоз».
И наконец, Эдуард, изучив пристрастия Стеллы, совершил тонко рассчитанный ход: он пригласил её и Шутову на вечер поэзии. В областной филармонии выступал сам Евгений Евтушенко, следовавший из Москвы в родную Сибирь, на станцию Зима, через Среднегорск. Билеты распространялись среди узкого круга приглашённых и YIP-персон. Однако, что-что, а каналы влияния у Хорина имелись. И «выбить» три билета для него не