– А вот и мы! – объявила Стелла, выглядывая из прихожей в комнату, где всё было готово к торжеству.
– Мы прибыли! – принимая от неё шубку, подчеркнул
местоимение «мы» Юрий. – Извините! Всё из-за меня.
В комнате Марина, Виктор и Эдуард изнывали от нетерпения. Накрытый ими стол вызывал противоречивые чувства: бедную, если не сказать убогую, сервировку из казённых стаканов, кружек, тарелок, алюминиевых ложек и вилок контрастно подчёркивала богатая выпивка и закуска. «Промочить горло» предлагалось и «Советским шампанским», и французскими винами, и армянским коньяком «Арарат», и выдержанным кубинским ромом «Сантьяго де Куба экстра Аньехо». Желание «заморить червячка» ненавязчиво стимулировали чёрная икра и балык из осетровых рыб, пастрома из свинины и индейки, испанский хамон и прочая мясная нарезка. В центр стола была водружена большая деревенская сковородка с разогретым лобстером. Чуть поодаль стояли тарелки со свежими овощами и фруктами. Венчала застольное убранство свежая княженика. Некоторые деликатесы и лакомства Кондрашов видел впервые в жизни и даже не представлял, что это такое. На этом фоне выставленное им вино, мягко говоря, не выглядело чересчур претенциозно.
Несмотря на извинения опоздавшего, притомившаяся компания встретила его возмущённой хулой:
– Юрка, позорник, состаришься тут из-за тебя, а потом никто замуж не возьмёт! – морально пригвоздила его к позорному столбу Марина.
– Я чуть слюной не захлебнулся! – это уже вносил посильную лепту в поток общего остракизма Кропотов.
– То, что про-простительно дамам – не-непростительно дже-джентльменам, – ловко пристроился к ним Хорин.
– Приношу свои искренние извинения! – не менее трёх раз произнёс книжную фразу виновник «непроизводительного простоя». – Между прочим, я читал рекомендации знатного дегустатора Жака Дюфруа. Так вот, он настоятельно рекомендует, чтобы коньяк настоялся и распространил свой аромат над столом, прежде чем будет готов к употреблению. Пока я этого не ощущаю, – выразительно потянул он носом.
По поводу «знатного дегустатора» юноша «напустил тумана»: никакого Жака Дюфруа он не знал и помянул о нём для красного словца. Зато прочее было правдой. И как бы там ни было, но после его замечания даже языкастый Виктор в тяжком отупении «полез за словом» в «дырявый карман». Среднегорский же предприниматель, что-то взвесив в уме, крякнул «О`кей!» и экстренно откупорил бутылку с коньяком, на четверть наполнив им стаканы для мужчин. Однако Кондрашов взял другой стакан и налил в него вина из принесённой им бутылки.
Современный обиход устроен так, что кто спонсирует, тот и «заказывает музыку». Хорин налил девушкам шампанского, поднялся, подтянул узел галстука, поправил очки, и солидно провозгласил:
– Пы-прошу вас, дамы и господа, выпить за зна-акомство и за расширение контактов между Средне-егорском, с одной стороны, и Ильском сы…с…Нижней Замараевкой – с другой!
Тост был принят с благодарностью, как за щедрость, так и за отсутствие чванливости, что словесно уравнивало город и село. Особенное удовлетворение выказывал Кропотов. Если девушки понемногу «тянули» игристое вино, Эдуард выпил «два шот-дринка» коньяка, то Виктор «замахнул» тройную дозу крепкого напитка густо-чайного цвета. «Арарат» он заедал икрой (которой с византийской щедростью была наполнена громадная миска) посредством большой кухонной ложки. И утварь эта так и мелькала между ёмкостью и его ртом, наподобие маятника у спешащих часов-ходиков.
– А что не коньячку? – улучив момент, вполголоса осведомился Хорин, перегнувшись через угол стола к Кондрашову.
– Спортивный режим, – был краток тот.
– А-а-а…, – протянул визитёр из областного центра. – А-а-а…Виктор всегда так за-закладывает?
– Да нет, только под настроение, когда кому-нибудь фейс подправить хочет, – шёпотом отпустил футболист-трезвенник порцию сугубо замараевского юмора. – Видите, как у него ручонки-то зачесались?
Кропотов и в самом деле нацелившись на то, чтобы приложиться к лакомой бутылке во внеочередной раз, порывисто сжимал и разжимал пальцы в пудовые кулачищи. Данный эпизод скоротечно насытил любознательность гостя. И среднегорец отвалился от стола к стене избушки – подальше от совхозного шофёра.
Меж тем, «под шумок», Кропотов приложился-таки внеочередной раз к стакану. Хватанув «храбрости», он заявил ходатайство на спич. Застолье просьбу уважило и, пополнив гранёные ёмкости, предоставило ему слово.
– Я парень простой…, – начал тот. – Хотел уж уходить, но тут опять налили.