Предвкушаемый восторг от встречи своего мужа с ними вдруг пропал сам собой, уступив место глубокой тревоге. Голоса слышались уже ближе, и она рискнула поднять глаза. Дарес прислушался, глубокая морщина прорезала его лоб. Через секунду трое сорванцов появились, прыгая по газону, дико крича и размахивая руками. Они снова играли в индейцев.
— Что?.. — Дарес изумленно смотрел на приближающийся ураган. — Что вы здесь делаете? — Он обращался к Робби, который подбежал первый. — Убирайтесь с газона немедленно! Он обернулся к Тони:
— Где эти паршивцы живут, черт побери?
— Мы живем здесь, — запыхавшись, проговорила Луиза, глядя на Дареса нахальным взглядом. — А вы кто?
Луиза была не только груба, но и дерзка и неуважительна со старшими.
— Это дом тети Тони!
— Здесь? — Дарес снова медленно повернулся к своей жене, которая пыталась уклониться от его взгляда.
— Ты привезла их с собой?
Его голос прозвучал недоверчиво. Тони постаралась что-нибудь сказать, но не смогла, и когда, все так же не желая встречаться со взглядом его карих глаз, она отвернула лицо, он резко взял ее за подбородок и повернул к себе. Она сердито вырвалась:
— Да, я привезла их с собой… чтобы Пэм смогла сохранить работу в течение летних каникул. Они пробудут здесь шесть недель, — добавила она решительно, ее храбрость возвращалась. Теперь молчал Дарес, глядя на Тони, которая, несмотря на решимость, была готова к тому, что он сейчас мог сделать, и отчаянно старалась сохранить агрессивный вид. Дети стояли тут же, а Дэвид смотрел на Дареса так, как будто это он вторгся в их частные владения.
Тот, в свою очередь, стал оглядывать их стальными глазами. Робби показал ему язык и, ужаснувшись, Тони поднялась на ноги и приказала им отправляться в дом.
— Зачем? — дерзко ответил Дэвид. — Мы играем в индейцев…
— Идите в дом, все! Вымойте руки и лицо…
— А у меня не грязные.
— И у меня.
— И у меня тоже. И я хочу съесть чего-нибудь.
Луиза стала отходить, махнув головой своим братьям:
— Пошли, эй, вы!
И прежде чем Тони успела что-либо сказать, они помчались к дому. После их ухода наступила зловещая тишина, а потом угрожающе спокойным голосом Дарес сказал:
— Я хотел бы получить объяснение, если ты не против.
Тони облизала губы.
— Я уже говорила: я привезла их с собой, чтобы сестра на время каникул смогла сохранить за собой работу.
Если бы я этого не сделала, ей пришлось бы бросить работу, а она не может себе этого позволить.
— Ты пытаешься меня уверить, что твои мотивы были совершенно не эгоистичны? — мягко спросил он.
— Конечно…
— Не лги! Ты привезла детей, чтобы досадить мне! Я не понимаю, почему ты получаешь садистское удовольствие, пытаясь вывести меня из себя, но предупреждаю, что ты напоролась не на того человека. Я тебе не сопливая английская тряпка!
Тони задрожала от гнева.
— Не смей упоминать англичан! Они лучше всех тех, кого ты знаешь… и они лучшие мужья, чем тебе когда-нибудь удастся быть! — Она путала слова в предложении, но была в таком состоянии, что уже не понимала, что говорит. — Для меня ты только высокомерный самовлюбленный иностранец, и я не позволю тебе насмехаться над моим народом, поэтому на будущее будь осторожнее!
Ее лицо горело, кулаки сжимались. Она увидела в его глазах отдаленный смех, но это не помогло ей успокоиться.
— Характер тоже волевой. Я не уверен, что не получу удовольствие, сделав что-то с… — Он приблизил лицо, и она увидела, что смех из глаз пропал. — Разреши мне дать тебе совет, Тони. Не испытывай моего терпения. Поверь, оно не так велико, как ты думаешь.
Ей удалось отстраниться, отвернув голову. Она сказала, что он ей не муж и не имеет над ней никакой власти, поэтому его угрозы едва ли волнуют ее. Хотя она была достаточно смела, чтобы заявить это, встряска выбила ее из сил.
— Я не боялась бы тебя, даже если бы ты был моим настоящим мужем, — закончила она, хотя после некоторого раздумья призналась себе, что этот смуглый иностранец заставил ее почувствовать себя как-то неловко. Но это был не страх. Нет, она никогда не чувствовала страха даже перед лицом смерти, но его угрозы нервировали ее.
— Итак, я тебе не настоящий муж? — заговорил Дарес после долгой паузы. — Скажи, что ты имеешь в виду?
Насколько я помню, мы официально зарегистрировали наш брак, даже если никому из нас и не нравилась эта идея.
Он насмехался над ней, выставляя ее посмешищем.
Она молчала, не находя подходящих слов. Чтобы удовлетворить себя, ей нужно было ударить его, и он, несомненно, получил бы пощечину, если бы не был осторожен.