— Вон дети идут, — засмеялась она, пытаясь отбросить свою подавленность. — У тебя есть чем их покормить?
— Тетя Тони! Мы не знали, что вы здесь! — прокричала Луиза, бросаясь к тетке. Тут она заметила блюдо со сладостями и посмотрела на мать.
— Только одно пирожное.
— Одно!? — воскликнула Луиза.
— Каждому по одному. Они дорогие.
— Ладно, а потом я буду кушать хлеб, — сделала одолжение девочка. — Мне нравится греческий хлеб. Он коричневый и хрустит, и на корке маленькие семечки.
Луиза взяла одно пирожное и пошла к хлебнице.
— Как они изменились! — покачала головой Пэм.
— Дарес просто чудо совершил. Шесть месяцев назад Луиза слопала бы все пирожные, и я ничего не смогла бы с ней сделать. Она бы просто раскричалась, растопалась бы ногами и добилась бы своего.
— У Дареса в действительности было не очень много проблем с ними.
Тони говорила медленно, как будто задумавшись, и вдруг разразилась смехом. Она вспомнила свои намерения досадить мужу детьми.
— Я была настоящим мучением для Дареса, — вынужденно призналась она, когда сестра вопросительно посмотрела на нее. — Сначала я хотела только помочь тебе, забрав детей сюда, но должна признать, я надеялась вывести этим Дареса. Надеялась устроить ему совершенно невозможную жизнь.
— Ты? — Пэм изумленно смотрела на сестру. — Тони, как ты могла? Я помню, как ты сказала, что чем более дикими они будут, тем лучше, и я тогда не поняла тебя.
Пэм покачала головой:
— Что на тебя нашло? Зачем? В нашей семье всегда относились к тебе, как к чуткой и одновременно практичной девушке, которая никогда не ошибается.
Тони покраснела.
— Никогда не ошибается? Я ничего не сделала, только допустила одну ошибку — встретилась с Даресом.
Это была самая большая ошибка, — сказала она, — я ошиблась, недооценив его. Он каждый раз побеждал.
— Поэтому ты ничего не делала и только боролась?!
— Стало немного лучше потом… Я отказалась портить мужу жизнь.
— У тебя не было выбора, — сухо сказала Пэм, и Тони была вынуждена засмеяться.
— Признаю это. Я не могу соперничать с Даресом.
— Ты сказала, что дети не доставили ему много хлопот. Как ему удалось противостоять тому, чтобы они устроили ему… невозможную жизнь, как ты это называешь?
— Он дал подзатыльник одному из мальчиков в первые же минуты знакомства, а потом достаточно было только его слов. А за Луизой ухаживала я, когда та заболела, и она стала просто чудом; а мальчишки из кожи лезли, чтобы угодить ему.
— Он любит детей, вот что, — глубоко вздохнула Пэм. Вздохнула с сожалением и добавила:
— А вы не собираетесь заводить детей сами?
— Если он хочет свободы, зачем ему усложнять наш брак. О, Пэм, я просто умираю от того, что он захочет развестись со мной, как только это станет возможным. Несмотря на твою уверенность, все наоборот.
Но Пэм покачала головой:
— Он не стал бы ничего делать, что посчитал бы нечестным, — с энтузиазмом заявила она.
— Это не считается нечестным, потому что мы действительно не собирались сохранять этот брак.
— Это нечестно, потому что сейчас ты замужем за ним. И в любом случае у него должны быть основания к разводу, — подчеркнула она. — А у него нет никаких оснований.
Черствая душа, подумала Тони, и у нее задрожали губы. В своем воображении она видела достаточно много оснований.
Мальчики расселись за столом вместе с Луизой, а Тони начала помогать Пэм делать бутерброды.
— Сегодня днем мы собираемся в Акрополь на осликах, — сообщил тетке Дэвид. — Мамочка разрешает нам.
Это стоит пятнадцать драхм, но мы теперь богаты, и это не важно. Почему бы тебе не поехать с нами, тетя Тони? На осликах будет весело.
— Богатые! — от всего сердца весело засмеялась Пэм. Тони любила вот такой ее смех. — Да, мы богаты.
Замечательно, что не нужно экономить каждую монету, чтобы отложить хоть что-нибудь. Я ненавидела отказывать детям. Я давала каждому шесть пенсов на неделю, да и то с трудом наскребала эту мелочь. Они всегда ждали твоих подарков, Тони… и они всегда за один день все тратили.
— Мы теперь будем копить, — проговорила Луиза с полным ртом. Она потянулась за еще одним сендвичем, не дожевав первый. — Дядя Дарес дает нам немного потратить, немного отложить. Он давал нам деньги каждый день, чтобы мы их тратили, потому что мы должны учиться тратить понемногу. А теперь он дает нам по субботам. Я люблю субботу. Нам не пора выходить? — спросила она у матери и, не дожидаясь ответа, протараторила дальше: