Катарина вздохнула, шагнула ближе к супругу и, обняв его обеими руками, прижалась всем телом.
— Не думаю, что у нас в то время могло бы что-то получиться, — проговорила она, уткнувшись носом в его шею и с наслаждением вдохнув любимый аромат. — Мы с тобой тогда были слишком юными. Мне было восемнадцать. Тебе — тоже. Мы… иначе смотрели на жизнь. А та история с Дамиром… — Катарина вздохнула и, отстранившись, поймала взгляд Эдина. — Она и сделала нас другими. Она изменила наши взгляды на многое. И… мы с тобой смогли показать друг другу истинные лица. Предстать такими, какие есть. Потому, Эд, — она легко погладила его по щеке и, приподнявшись на носочки, поцеловала в губы. — Всё сложилось именно так, как должно было. Мы через многое прошли. И только так смогли оценить то, что есть между нами теперь.
Он смотрел на неё с нежностью. И за один этот взгляд она была готова на всё на свете.
— Я люблю тебя, Эдин. По-настоящему люблю. А тогда… в мои восемнадцать я просто была не способна на такие чувства. Тогда я жила мечтой, которую сама себе придумала. Понимала, что это неправильно, что так нельзя, но предпочитала просто плыть по течению.
Он на мгновение нахмурился, обнял её за талию и снова посмотрел в глаза.
— Но ведь ты любила Дамира. Я видел… как ты тогда на него смотрела, — с серьёзным видом заметил Эд. И, мягко улыбнувшись, добавил: — Как голодный на торт.
— Да он казался мне кем-то невероятным, — ответила Катарина. — Чудом. Этаким недоступным сказочным существом, обратившим на меня внимание. Я разожгла в себе эти чувства. Полюбила мечту, образ, который сама себе придумала.
Кати отвела взгляд в сторону и вдруг улыбнулась.
— Знаешь, а сравнение с тортом очень правильное. Моя любовь к Дамиру и была, как этот торт. Большой, красивый, но совершенно непригодный для того, чтобы питаться только эти блюдом постоянно. Мне было хорошо с ним. Уютно, удобно. А тот факт, что ради меня он пошёл против всех, несказанно льстил. Да, между нами существовали чувства, но… кроме них не было ничего — ничего общего. Я восхищалась Деми, но не особенно стремилась его понять. Он же… не знаю. Может, просто считал меня красивой. Может, ему нравилось, что я воспринимала его, как какое-то божество? И скорее всего, если бы в наши отношения не лезли, если бы ваша матушка тогда отнеслась ко мне нейтрально, уверена, мы бы быстро наскучили друг другу. Но… всё получилось так, как получилось. Те трудности, противостояние обществу, запреты, опасность — всё это придавало нашему общению остроты и интереса. Мы были молоды, для нас все проблемы казались несерьёзными. Я и вовсе поняла, как вляпалась, только когда ко мне пришёл Его Величество. До того самого момента мне всё казалось лишь игрой.
Кати опустила лицо. Но, наткнувшись взглядом на серебряную пуговицу на пиджаке Эдина, почему-то вспомнила тот самый вечер… когда была с ним впервые. Когда, выпив вертийского вина, почти сошла с ума от желания принадлежать ему. Когда подчинялась его приказам, ловила его грубость, странно сочетающуюся с нежностью, когда осознала, что лучше, чем с ним, ей просто быть не может.
— А ведь если бы не тот твой безрассудный поступок, мы бы могли никогда друг друга не найти, — проговорила Катарина, вновь подняв на него глаза. — Если бы ты не пришёл ко мне с тем вином… Если бы…
— Если бы я не отымел тебя тогда на столе? — уточнил герцог, насмешливо приподняв бровь. — Да, сладкая моя?
Кати кивнула, ни капли не удивившись столь грубой фразе. Просто Эдин не стеснялся называть вещи своими именами, а она… Она давно к нему привыкла.
— Согласен. Тогда я поступил некрасиво, но не могу назвать тот поступок неправильным. Ведь я добился того, чего желал. Дамиру глаза на твою похотливую натуру открыл? Открыл. Отца к решению проблемы привлёк? Привлёк. С братом, правда, на три года поругался, но оно того стоило. А ещё… — он лукаво усмехнулся, чуть закусил губу и притянул Кати к себе. — А ещё, сладкая, я узнал, каким шикарным может быть секс, если отпускаешь все внутренние сдерживающие тормоза. А впоследствии убедился ещё в одной истине.
— В какой же? — лукаво спросила Катарина, покорно прижавшись к нему.
— В той, что шикарным для меня он может быть только с одной женщиной — с тобой.
Он всё-таки её поцеловал. Нежно. Трепетно. Со всей той любовью, которую испытывал к своей супруге. К той, что когда-то принадлежала его брату, другим мужчинам, а теперь была целиком и полностью в его власти… уже много лет. Она сама отдала ему эту власть и себя в придачу.