Спросить не решилась, хоть где-то в голове билась мысль, что ждать здесь Диего может вовсе не меня. Но когда я все же нашла в себе силы сделать шаг из лифта, Ди подошел именно ко мне, улыбаясь настолько счастливо, что в горле сразу же пересохло.
Даже если представить, что Диего лег спать ровно в тот момент, когда покинул меня, для столь ранней встречи он все равно выглядел слишком хорошо. Гораздо лучше, чем я – отдохнувший, будто спал не три часа, а минимум восемь. Свежий, будто успел утром устроить себе пробежку, принять душ и выпить литр свежевыжатого сока. Неотразимый, словно бог, сошедший с Олимпа.
– И как это понимать? – выдавила я в ответ на его приветствие.
До последнего уговаривала себя не обнадеживаться раньше времени, но все равно невольно вздрогнула, когда Диего произнес:
– Понял, что не прощу себя, если твои впечатления о Барселоне испортит отельный гид.
Он говорил по-русски, но его акцент проявлялся гораздо сильнее, чем вчера. Немного неверные окончания, чуть более длинные паузы между словами. Словно мужчина… волновался?
– Не думаю, что это возможно, – постаралась улыбнуться искренне, хотя очень хотелось вдарить кулаками по чужой груди и обозвать идиотом. – Я обожаю Барселону. Этого не изменит ни один гид.
Даже такой, как ты, добавила мысленно и, в последний раз растянув губы в улыбке, попыталась сделать то, что сделал вчера сам Диего – уйти.
Но его пальцы оказались на моем предплечье раньше, чем я успела сделать второй шаг. Прикосновение пронзило молнией, но не так, как следующие слова.
– Soy idiota, Ana. Me di cuenta ayer, en cuanto te dejé. ¡No debería haberme ido! [Я идиот, Ана. Я понял это вчера, как только оставил тебя. Я вообще не должен был уходить! (исп.)]
Диего говорил так быстро и настолько неразборчиво, что кроме «идиот» я почти ничего и не поняла. А Ди запустил пальцы в свою прическу, сбив с макушки очки, и, кое-как поймав те в полете, повесил за дужку на майку, шумно выдохнул и посмотрел мне в глаза.
– Прости.
– За что?
Я даже не пыталась делать вид, будто хоть что-то понимаю. Я ни черта не понимала! И от того, что Диего перешел на русский, яснее не стало.
– He estado soñando con ello toda la noche y toda la mañana [Я мечтал об этом всю ночь и все утро (исп.)].
Уточнить, о чем он, я банально не успела, ведь все произошло быстро и точно так, как я представляла себе вчера: его рука на моей талии, не сильный рывок к себе и настойчивые губы, накрывшие мои.
Глава 6.
Наверное, именно тогда я окончательно в него влюбилась – такого уверенного, такого сильного, умеющего признавать и исправлять свои ошибки. За страсть, за напор, за скрывающуюся под всем этим нежность. И за умение заставить меня забыть обо всем, ведь пока мы целовались, я не слышала даже того, как ко мне по фамилии обращался гид.
Разумеется, экскурсия уехала без меня. Разумеется, у меня была другая, устроенная самым настоящим испанцем с ослепительными голубыми глазами. Разумеется, после этого сумасшедшего дня я уже так просто не отпустила Диего, затащив вечером в свой номер практически насильно. К слову, он не особо сопротивлялся.
Те неполные две недели стали моим личным раем. Ди старался проводить со мной все свое свободное время: утром, во время сиесты или вечером. Если у него были дела по работе, я ездила на экскурсии, но по возвращении в отель всегда находила моего личного барселонского бога, ожидающего в фойе. Мы гуляли, катались на его небольшой яхте, ходили на футбол, в ресторан или просто запирались в комнате, не вылезая из постели до самого утра.
Ничего друг другу не обещали. Я – не наивная барышня, которая верила, что курортный роман может перерасти во что-то большее, он – не слишком эмоциональный сам по себе, привыкший держать чувства под контролем. Нам просто было хорошо, и это «хорошо», увы, закончилось вместе с моим отпуском.
Я запретила Диего провожать меня в аэропорт. Он ушел рано утром, не попрощавшись, пока я спала. Весь полет я уговаривала себя, что так – правильно, и я запомню этого ослепительного красавца как самого чудесного мужчину, который у меня был. Но, засыпая в одиночестве, я постоянно думала о нем, периодически срываясь на тихие слезы.
Мы почти не общались после моего возвращения. Ди просил написать ему, как я долетела, и я это сделала. Он ответил односложное «хорошо», и после этого раз в пару дней кто-то из нас позволял напомнить о своем существовании. Доброго утра, надеюсь, твой день пройдет хорошо. Спокойной ночи. Ничего не значащие фразы, точно такие же безликие ответы. И вечера, когда до трясучки хотелось написать, что скучаю, но приходилось по сотне раз стирать так и не отправленные сообщения.