Сегюру, Ламету и Бройлю дали в провожатые негра, который шагал так быстро, что они выбились из сил, поспевая за ним. Часа два спустя, проделав не меньше восьми миль через леса и болота, они достигли таверны, стоявшей на берегу реки. Хозяин принял французов неласково, и лишь вид звонкой монеты убедил его переговорить от их имени с лодочниками. Забрав деньги, те спустились по реке, однако при виде английских фрегатов повернули назад.
Стемнело. Запив кувшином грога кусок жареной говядины, Сегюр повалился на дурную постель и тотчас заснул. На рассвете товарищи разбудили его: они решили разделиться и искать лошадей.
Американцы оказались хмурыми и несговорчивыми. Сторговав с большим трудом верховую лошадь, Сегюр забрался в седло и вскоре понял, что сбился с дороги: он ехал болотистым берегом Делавэра, конь по колени увязал в грязи. К счастью для него, поблизости оказался местный паренёк, который вывел Филиппа из этого гиблого места. Дорогой юноша сообщил, что англичане высадили десант. Сердце сжалось от тревоги за товарищей. Но ведь это только слухи! Нужно разведать как следует. Следуя за своим проводником, Сегюр вернулся к ферме. Со стороны леса послышался скрип колёс, топот ног и бряцание оружия; оба спрятались в кустах, ожидая увидеть красномундирников, но это оказался барон де Вьомениль со своими адъютантами и четырьмя солдатами: они шли пешком за телегой, на которой лежало золото, сгруженное с фрегатов. Сегюр поспешно подбежал к нему. Генерал рассказал, что часть денег пришлось сбросить в воду, поскольку одну из шлюпок могли перехватить англичане, поэтому он возвращается назад — убедить Латуша достать мешки со дна во время отлива, — а телегу вверяет ему и Лозену.
Камень свалился с души Сегюра, когда его товарищи один за другим явились к месту сбора, хотя и несолоно хлебавши. К трём часам пополудни телегу удалось благополучно доставить в Дувр; Лозен раздобыл там ещё повозок, и Монтескьё отправился с ними на помощь к генералу, сопровождаемый небольшим отрядом американских ополченцев. Около полуночи Вьомениль прибыл в Дувр с остальными деньгами. Радость от его возвращения была омрачена новостью о том, что два фрегата ведут неравный бой. В самом деле, издалека доносились глухие отзвуки пушечной стрельбы.
Офицеры решили остаться в Дувре; Сегюр один выедет в Филадельфию, чтобы доставить генералу Рошамбо и послу Ла Люзерну депеши из Версаля. Ему разрешили поспать пару часов перед дорогой. Укладываясь на ночлег — грязный, небритый, морщась от собственного запаха и не имея одежды на смену, — Сегюр нащупал на груди ладанку, подаренную ему на счастье доньей Марианной Изабеллой дель Кармо, с досадой сорвал её и бросил на пол.
Бумага быстро покрывалась строчками, где слова соседствовали с цифрами; Роберту Таунсенду уже не было нужды сверяться с книгой: шифр он выучил наизусть. "23 будет признана без условий. Сам 760 говорит, что, по его мнению, следующая 68 будет содержать 1 о 139 727…" Это значило: британцы наконец-то признают независимость своих бывших колоний, сэр Гай Карлтон скоро получит приказ об эвакуации Нью-Йорка. Сегодня девятнадцатое сентября 1782 года; первого октября корабли снимутся с якоря, чтобы вывезти из города беженцев, и возьмут курс на залив Фанди. "Я в жизни не видел такого всеобщего отчаяния и смятения, в каком пребывает каждый тори в Нью-Йорке". Ещё бы. Ну а "Калпер-младший" наконец-то может вздохнуть свободно: это его последнее донесение.
33
Ах, это воистину земля обетованная!
Баронесса фон Ридезель задержалась на крыльце — бросить ещё один взгляд на сад и реку Ришелье, открывавшуюся в просвет между деревьями. По двору расхаживали белые индюки, распушив веером хвост, и важные серые гуси; один из них прикрикнул на чёрного коротконогого поросёнка виргинской породы, который сунулся было к птичьему корыту. Сзади послышалось протяжное мычание — скоро пойдут доить коров. Теперь Фредерике уже не нужно петь за сливочное масло: она делает его сама. Баронесса улыбнулась этому воспоминанию и вошла в дом, неся в руках корзинку с только что собранными огурцами: она замаринует их и будет дарить своим канадским друзьям.