Настырность юнца забавляла стариков, но и начинала слегка раздражать. Молодые люди готовы перевернуть мир с ног на голову, лишь бы о них заговорили, а задача стариков — удержать мир таким, каким он был, и хорошо, что король не так решителен и настойчив. Армия, безусловно, нужна — для парадов и учений; мундиры, султаны, лошади — это красиво, но война, мой друг, — совсем иное: это большие убытки и неприятности. Предоставьте действовать дипломатам; интриги, сплетни, подкуп бывают гораздо действеннее сражений…
Их не желали слушать. Романтика открытых просторов, великих подвигов и яростных страстей взяла верх над затхлой скукой закулисной возни. Когда испанцы наконец-то подписали в Аранхуэсе договор о возобновлении Семейного пакта между Бурбонами, в Париже ограничились парой одобрительных хлопков, зато появление четы Лафайет в "Комеди-Франсез" на премьере комедии "Французская любовь" было встречено бурной овацией. Автор, Рошон де Шабанн, специально добавил в текст одну строфу в честь маркиза — вероятно, надеясь погреться в лучах его славы. Пьесу, впрочем, почти тотчас сняли с репертуара. В гостиных говорили шёпотом, что этого добился герцог Шартрский, и по причинам, отнюдь не связанным с политикой.
Аглая! Лафайет думал, что уже способен ровно дышать в её присутствии, но она появилась — и воздуху не хватило. Год назад он написал ей из Америки — он писал тогда всем друзьям и знакомым, отгоняя кошмар одиночества. Его письмо вернулось нераспечатанным. И вот теперь она словно случайно оказывалась там, где был он, и говорила с ним так, словно они были добрыми друзьями; в её голосе звучал призыв, а в глазах светилось обещание…
Свет отворачивается от пресной добродетели и с наслаждением смакует чужие пороки, торопясь наделить себя ролью судьи. В салонных разговорах быстро появился ядовитый привкус сплетен. Первой опасность почуяла мать Аглаи, маркиза де Барбантан: этот Лафайет не такой, как другие поклонники, ему нужно владеть Аглаей, а не пользоваться ею, он хочет жертвенной любви, а не игры страстей. С ним надо порвать, пока ещё не слишком поздно. Но Жильбер требовал объяснений и выбивал из рук Аглаи все доводы, которыми она пыталась от него отгородиться. Победа — когда условия диктуешь ты. Он не позволит водить себя на поводке лживых отговорок. Он обязательно добьётся своего!.. Теперь и Аглая поняла, чем рискует: не сумев повелевать одним, она упустит из рук всех прочих. По счастью, этого ещё не случилось, герцог Шартрский не вышел из игры. В начале июня Лафайет получил полк королевских драгун и приказ короля немедленно выехать в Сен-Жан-д’Анжели неподалеку от Рошфора.
— Вы не станете на меня сердиться, если я передам вам то, что слышала у маркизы де Куален? — спросила Адриенна в последнюю ночь перед отъездом Жильбера. — Там говорят, что никакого десанта не будет и господ англичан ничем не потревожат, если, конечно, они не наделают глупостей.
— Как хорошо, что все эти сократы не входят в правительство.
— Планы правительства вовсе не критикуют! Господин де Верженн — мудрый человек и не станет строить несбыточных проектов, а господин Неккер не даст денег на пустяки. Речь не о разумности этих мер, а об их осуществимости.
Жильбер подпёр голову рукой и начал слушать жену с интересом.
— Успех всей операции зависит от наших успехов на море, — говорила Адриенна тоном прилежной ученицы. — Мы знаем, что господин д’Орвилье уже вышел в море с двадцатью восемью кораблями и направился на соединение с испанцами, которые должны дать ему ещё восемнадцать. Говорят, что декларация Испании надёжна, но двор в этом не вполне уверен. Высадка должна произойти, когда господин д’Орвилье разобьёт английский флот, но когда это случится? Меж тем количество сухопутных войск увеличили, все рвутся в армию, даже папа хлопочет об этом в Версале, все требуют себе место, у министров уже голова идёт кругом, потом начнутся споры о старшинстве, интриги, козни — и всё пойдёт прахом. Почему, скажите мне, эту экспедицию не возглавил никто из королевской семьи, к примеру, граф д’Артуа? Разве ему не хочется славы? Он просто боится выставить себя на посмешище.