Топоры вгрызались в колья засеки, выворачивая их из земли. "Тревога!" — крикнул часовой и выстрелил; американцы устремились вперёд с примкнутыми штыками, прыгая в наполненный грязью ров, карабкаясь по парапету, падая в воронки от снарядов… Светлячки выстрелов в тёмной ночи; чей-то крик: "Вперёд, ребята! Форт наш!" Кто это — Гамильтон или Лоуренс? Яркая вспышка, другая, третья; крики, мечущиеся чернильные тени… Англичане бросают гранаты! Лафайет двинул в бой колонну полковника Барбера и тотчас следом — колонну Хейзена. Как красиво они идут! Чётко, стройными рядами! Но что там, на редуте? Задние подсаживают передних, те лезут вверх по плечам своих товарищей… Выстрелы постепенно смолкли, теперь оттуда доносятся только страшные звуки рукопашного боя… Ещё один батальон развернулся слева, готовясь идти на выручку; прибыл вестовой от Уйэна: выступать? Нет, пока рано…
Несут… Кто? Полковник Барбер ранен… А Жима? Ранен в ногу? Гамильтон, Лоуренс? Живы! Гонец от полковника фон Цвайбрюккена: французы захватили второй редут! А вот и пленные — так мало? Всего несколько десятков человек… Наши потери: девять убитых, двадцать пять раненых. Раненых — в лазарет; выделите охрану для пленных; отправьте солдат копать могилы.
…Солнце сонно выглядывало из перины тумана, стлавшегося над рекой. Корнуоллис с ненавистью смотрел на самодельный полосатый флаг, воткнутый в бруствер. Пятнадцать лет назад он был одним из пяти пэров, проголосовавших против закона о гербовом сборе, и после неизменно поддерживал колонистов, считая их требования справедливыми, но когда разразилась война, он не стал уклоняться от службы. Лорд Корнуоллис мог потерпеть поражение в парламенте от себе подобных, но генерал-майор Корнуоллис не позволит доморощенным военачальникам хвастать победами над британской армией! Тогда, в семьдесят шестом, казалось, что война будет недолгой. Уезжая ранней весной, он обещал жене и детям вернуться через год. Но в декабре ускользнувший от него Вашингтон напал на Трентон, и главнокомандующий Хау отменил свой приказ об отпуске. Только когда армия расположилась на зимние квартиры в Филадельфии, Чарлз смог поехать домой. Мэри уже исполнилось восемь, она так сильно вытянулась, что он с трудом её узнал, а маленький Чарли не узнал его самого. Джемайма… Она дочь армейского полковника, она понимает. Ах, если бы он знал тогда… Франция подписала договор с инсургентами, признав независимость американских колоний. Корнуоллис вернулся в Нью-Йорк, к Генри Клинтону, назначенному главнокомандующим. Театр военных действий растянулся; Филадельфию пришлось оставить. Летом, при Монмуте, Корнуоллис отбил неожиданную атаку американцев и обратил их в бегство, но Вашингтону удалось остановить бегущих и заставить их сражаться.
В ту ночь уже Корнуоллис сбежал от Вашингтона, оставив для отвода глаз разожжённые костры; они поменялись ролями… А потом из Англии пришло письмо: Джемайма тяжело больна.
Он совсем не помнит того зимнего плавания, хотя ему говорили, что и бывалые моряки поседели. Он думал только о жене, о своей Голубке. Врач сказал, что надежды нет. Бедняжка, как она мучилась… Она угасла у него на руках, он закрыл ей глаза. И вернулся назад, пылая гневом: теперь они заплатят за всё!
Он прошёлся по Виргинии огнём и мечом. Пусть смутьяны, из-за которых он покинул свой дом, тоже потеряют то, что им всего дороже. Вы хотели свободы? Теперь вы свободны: ни дома, ни плантации, ни негров! А ваши жёны и дети скитаются по дорогам!
Корнуоллис был одержим, однако не терял головы. Этому французику, командующему американским отрядом, так и не удалось навязать ему сражения, хотя он два месяца гонялся за британцами по всей Виргинии. И здесь ещё не всё потеряно. Волк, попавший в капкан, отгрызает себе лапу, чтобы спастись. Но пока все четыре лапы целы. Генерал подал знак полковнику Роберту Аберкромби.
— Вперёд, храбрецы! Коли эту сволочь! — донёсся до него хрипловатый голос.
…Англичанам удалось заклепать шесть пушек, прежде чем их отогнали обратно французы, подоспевшие на помощь к американцам. К концу дня умельцы из Мэриленда каким-то образом сумели вытащить гвозди, забитые в запальные отверстия, и утром шестнадцатого октября все пушки вновь могли стрелять. Французские и американские канониры состязались между собой — кто нанесёт больший урон англичанам. В это время Корнуоллис, оставив небольшой отряд для прикрытия, собрал все войска на берегу, чтобы переправиться в Глостер-Пойнт. Там на их пути стоял только легион Лозена, с которым справится бравый Тарлтон. Они прорвутся и уйдут в Нью-Йорк.