Заказать портрет стоило двенадцать тысяч ливров, однако найти время для госпожи д’Айен оказалось непросто: записная книжка Виже-Лебрен была заполнена на полгода вперёд. Пока она листала её, постукивая карандашиком, Жильбер гулял по мастерской, разглядывая готовые портреты. Перед одним он застыл, как вкопанный.
Это была красавица; художнице даже не потребовалось обычных ухищрений — обо всём позаботилась природа. Совсем молодая женщина, не старше двадцати, но её взгляд, поза, осанка излучают уверенность и силу. Ни наивности, ни кокетства, хотя она одета и причёсана по последней моде; она словно говорит: "Я знаю, кто я; а вот кто вы?"
— Это госпожа де Симиан.
Художница стояла рядом с Жильбером.
— Диана де Симиан? Кузина Шарля де Дама?
Виже-Лебрен пожала плечами:
— Фрейлина графини Прованской.
Спускаясь по лестнице, Лафайет припоминал всё, что слышал мельком от своего друга. Диану выдали замуж в пятнадцать лет за Шарля-Франсуа де Симиана, капитана гвардейцев графа д’Артуа. Он тоже отправился в Америку с корпусом Рошамбо. Что же такое Шарль говорил про него… ах да. "Если даже Симиан, женатый на такой красавице, как моя сестра, предпочитает мужчин…" То он просто дурак!
Жильбер теперь читал всё, что мог найти об Антильских островах. Король разрешил ему пользоваться своей библиотекой из Больших апартаментов, в которой имелись книги и на английском языке, но маркиз всё же решил заглянуть в библиотеку Месье, которая была не менее обширна, а в чём-то и более ценна. Прованс уехал в один из своих замков, Лафайет не рисковал столкнуться с ним нос к носу. Он рассчитывал провести несколько часов в тишине и одиночестве. Потянув дверь на себя, он шагнул вперёд — и остановился на пороге: звук захлопнутой книги прозвучал слишком гулко; застигнутая врасплох дама была смущена. Но Жильбер смутился ещё больше: это была Диана де Симиан.
— Простите; я, должно быть, напугал вас, — произнёс он наконец. — В мои намерения ничуть не входило нарушать ваше уединение. Если моё присутствие вам неприятно, я сейчас же уйду. Но если вы позволите мне побыть здесь немой бесплотной тенью… Жильбер де Лафайет, к вашим услугам.
— Я знаю, кто вы, — улыбнулась Диана. — Шарль много рассказывал о вас.
Эта улыбка сняла все светские преграды; они враз сделались старыми друзьями, которым можно говорить о главном, не заботясь об условностях. Самой лёгкой темой были книги. Жильбер спросил, что она искала в библиотеке; Диана показала ему томик Ричардсона во французском переводе, и Лафайет мысленно порадовался тому, что видел спектакль, поставленный по "Клариссе": романов он не читал, Адриенна же именно по ним выучила английский. С английской литературы перешли к французской; Диана спросила, понравились ли ему "Опасные связи". Жильбер вспомнил, что эта книга, присланная ему по старой памяти герцогом д’Айеном, так и осталась неразрезанной… Роман пехотного капитана Шодерло де Лакло был в большой моде; Лафайет слышал краем уха, будто автор сводит в нём личные счёты, за что и был сослан в дальний гарнизон в Бретани. Промычав нечто неопределённое, он спросил, понравился ли роман самой Диане.
— Да! — ответила она с вызовом. — Я нахожу, что написано ничуть не хуже, чем у Ричардсона, причём без скучной назидательности. Что бы там ни говорили, автор не упивается пороком, как иные, и не бичует его, точно проповедник, а сокрушается о нём. В самом деле, разве не страшно жить в обществе, где любовь — игра?
— Любовь — это Божий дар! — с жаром подхватил Лафайет.
Это прозвучало слишком откровенно, поэтому Жильбер поскорее перевёл разговор на Дама, который что-то давно не пишет. Испросив позволения бывать у госпожи де Си-миан и видеться с ней у общих знакомых, Лафайет ушёл, позабыв о своей книге.
Версаль стал ему мил. Хотя Прованс по-прежнему смотрел сквозь Лафайета и не заговаривал с ним, это лишь придавало пикантности встречам с фрейлиной его жены.
В августе во дворец явился де Грасс, освобождённый из английского плена. Георг III лично вернул ему шпагу, а новый глава правительства лорд Шелберн передал с ним предложения о мире. Виги, желавшие покончить с войной, взяли верх (Жильбер представил себе Чарли Фокса в ораторском пылу), однако война ещё продолжалась: французы отчаянно пытались отбить Гибралтар для испанцев, при этом между офицерами обеих наций, как обычно, царили раздоры и соперничество. В середине сентября англичане разбили раскалёнными ядрами "непотопляемые и несгораемые" плавучие батареи, пытавшиеся штурмовать неприступную крепость. Бочонки с порохом взорвались с таким грохотом, что во всех домах Гибралтара и Альгесираса повылетали стёкла, солдаты и офицеры оглохли на несколько дней, а земля содрогнулась даже в Кадисе. Несмотря на это, осаду не сняли, а Лафайет готовился выехать в Мадрид — прощупать почву для экспедиции на Ямайку.