— Нет, не надо, — в ужасе пролепетала она. Он собирается вправить ей вывих? Трогать ее руку? Ту, которая и так огнем горит? — Можешь просто убить меня?
Стефано проигнорировал ее и махнул Алесио.
— Держи ее. Здесь и здесь. Крепко, — добавил он, указав на талию и здоровое плечо.
— Пожалуйста, Стефано, — ей было плевать, что она умоляла, — просто оставь. Это...
Они проигнорировали ее просьбы, и Алесио сделал, как ему велели, держал крепко, пока Стефано взял за запястье и вывернул руку в странное положение.
— Черт, хватит, Стефано! — закричала она, захлебываясь от боли.
— Не отключайся, — пробормотал он, обхватил плечо и сдвинул его, прежде чем медленно вернуть руку на место. Ева взвыла от тошнотворного хлопка и как только подумала, что сейчас потеряет сознание, почувствовала внезапное облегчение.
— Встало на место? — спросил он.
Ева моргнула.
— Да, — выдохнула девушка. Первый нормальный вдох с момента, как она очнулась. Неуверенно взглянула на его удовлетворенное лицо. — Спасибо. Это... Боже, мне намного лучше.
Алесио отпустил ее и молча отошел, пока брат Габриэля снова подсунул под спину подушку.
Ева подозрительно нахмурилась.
— Откуда ты знал, что надо делать?
Стефано одарил ее насмешливым взглядом.
— Большинство из нас знает пару вещей, как оказать первую помощь в полевых условиях. Мне уже дважды приходилось это делать. Случай был немного другой, но результат тот же. Облегчение. Тебе стоит приложить к плечу лед, как только появится такая возможность.
Они серьезно сейчас это обсуждают? Должна ли она сделать это до или после того, как он убьет ее?
— Непременно, — буркнула она. — Обязательно попрошу святого Петра дать мне лед, как только окажусь перед воротами рая.
Подняв руку, Стефано осторожно провел пальцем по ушибленной щеке и покачал головой. Ева отпрянула от чужого и совершенно нежеланного прикосновения.
— Я искренне сожалею о случившемся, Ева. — Он опустил руку и вернулся на стул.
Ева попыталась осмыслить такой неожиданный поворот. Это не тот Стефано, которого описывал Габриэль во время рассказа о своей жизни. Ева медленно спустила ноги на пол и выпрямилась, чтобы не чувствовать себя такой уязвимой.
Она дочь Василия Тарасова, черт побери, и не может показать слабость перед этими бандитами.
Прочистив пересохшее горло, Ева спросила:
— Что ты имел в виду, когда сказал «пока мы ждем»? Ждем что?
— Габриэля. — Она подняла брови и округлила глаза. — Что? Не думала, что он придет за тобой? Ты его не знаешь? Парень пойдет на все ради защиты тех, кто ему дорог. Почему, как ты думаешь, он не убрал меня? — Он указал на нее пальцем. — У меня сложилось впечатление, что Габриэль соберет целую армию, чтобы добраться до тебя.
Погодите. Что?
— Такое ощущение, что ты уважаешь его за это. — Слабо. Но Ева не знала, что еще сказать.
— Так и есть.
— Но при этом ненавидишь его.
Стефано опустил взгляд на колени, но Ева успела заметить вспышку смущения в глубине его глаз.
— Возможно. Возможно, нет.
— Не знаю, как это понимать.
Стефано повернулся и знаком указал Фурио и Алесио на дверь.
Фурио встал, недовольный, что его попросили уйти.
— Ты, нахрен, серьезно?
Выражение лица Стефано изменилось, и Ева увидела, каким пугающим он мог стать, если ему перечить.
— Я сказал.
Насупившись, Фурио вышел в открытую Алесио дверь. Алесио последовал за ним.
— Теперь ты собираешься меня убить? — поинтересовалась Ева, чтобы заполнить повисшую в комнате тишину.
— Нет.
— Собираешься объяснить, что подразумевал под «Возможно, да, возможно, нет»?
Уголок рта Стефано дрогнул от ее настойчивости.
— Ты так же допрашивала моего брата?
Тоска по Габриэлю сдавила горло.
— Временами.
Стефано замолчал, и Ева попыталась собраться. Он хотел что-то сказать ей, но сам себя остановил. Прямые вопросы не сработают, поэтому Ева попробовала другую тактику. Решила сделать разговор более личным.
Она мысленно вернулась к одному из уроков Калеба по самообороне.
«Похитители видят в жертве объект, а не живого человека. Поэтому, если тебя когда-нибудь похитят, делай все, чтобы выставить себя личностью, показать свои чувства. Кем-то с прошлым, семьей. Воплощением жизни. Есть надежда, что это отсрочит, а может, и предотвратит планы этих ублюдков».
От попытки хуже не будет.
Ева прокашлялась.
— Я могу понять ненависть к родственникам. Я годами ненавидела своего отца, считая, что он предал нас с мамой. Были дни, когда только ненависть заставляла меня вставать по утрам с постели. Чтобы доказать, что он мне не нужен.
Стефано кивнул.
— Понимаю.
Ева отметила, каким потрепанным выглядел человек, сидевший перед ней. Несмотря на элегантный костюм, Стефано казался почти... поверженным. Всего на несколько лет старше Габриэля, он выглядел намного взрослее. Уставшим.
— Когда я узнала, кто мой отец, — продолжила она, — поняла, почему он ушел от нас. Все было совсем не так, как я думала. Абсолютно. Я так сильно ошибалась. Совершенно неправильно судила о ситуации. Можешь себе такое представить?
Он пошевелился, откидываясь на стуле.
— Как ни странно, могу. Я и Габриэль, мы... черт. — Стефано выглядел таким же озадаченным, как и Ева. Прокашлявшись, осторожно продолжил: — Возможно, я был не справедлив к своему брату в детстве.
Ева была потрясена до глубины души. Он казался... искренним. Как и Фурио, когда сказал, что собирается взорвать «Кроун Джевел».
Лучше не быть такой доверчивой, Ева. Вот что привело тебя сюда.
— Зачем ты это сделал? — осторожно поинтересовалась она.
Стефано повел плечом.
— Потому что устал от того, что каждый божий день мне в пример ставили Габриэля. Идеальный Габриэль. Любимчик отца. Любимый всеми. Возможно, потому что мне приходилось иметь дело с дерьмом, которое не должно касаться детей моего возраста. Возможно, я заставлял Габриэля страдать только потому, что сам был несчастным. — Он снова покачал головой, на скуле подергивалась жилка. — Мой единственный шанс убраться от этой проклятой семьи, шанс начать новую жизнь на своих условиях, без постоянно попрекавшего меня Альберта Моретти.
— Взрыв, — прошептала Ева. Она вспомнила страх, который почувствовала, когда Фурио угрожал убить Габриэля. Ужас от того, что могла стать причиной его смерти. Она сама испытала то, что Стефано чувствовал все эти годы, хотя и не хотела признаваться в этом.
— Да. Тот чертов взрыв. — Он встал и принялся мерить шагами комнату, ероша волосы. — Габриэль даже не спросил ничего о задании отца, — продолжал Стефано замученным голосом, — просто сделал и наплевал на последствия.
Наполнившись нежелательной симпатией, Ева грустно покачала головой. Ей стоило ненавидеть этого человека. И частично ненавидела за то, через что им пришлось пройти из-за него. Но еще она понимала его горе. Разочарование. Предательство.
Злился ли Стефано, не желая мириться со смертью его девушки? Так же, как и Ева после гибели мамы. Продолжает ли злиться только потому, что от этого чувствует себя лучше? Так же, как она. Молился ли, утопая в своем горе, о возможности провести еще один день с Адрианой, чтобы наконец смириться с ее уходом? Ведь у Евы все то же самое.
— Твой брат тоже был юнцом, Стефано, — произнесла она, словно была старше своих двадцати четырех лет. — И мы все должны учиться на своих ошибках. Обычно, такие уроки жестоки.
Он замолчал и посмотрел на Еву, эмоции бурлили в его глазах.
— Ты должна была стать моей местью за смерть Адрианы. Моим способом заставить брата страдать так же, как я. И это сработало. Я позвонил ему после того, как тебя забрали, и услышал неприкрытый страх в голосе, когда он осознал, что потерял тебя. Гнев. Отчаяние. Беспомощность. — Стефано сел, уперся локтями в колени и опустил голову, теперь Ева не могла больше видеть выражение его лица. — Впервые в жизни я услышал агонию в голосе Габриэля. Из-за того, что мог с тобой сделать.