— Само собой, он сделает мне предложение! Отчего же нет? — Она метнула острый взгляд в Фиону, которой хватило ума промолчать. — Ведь я обворожительна. В меня влюбляется каждый мужчина, стоит ему только меня увидеть. Иан тоже влюбится. Вот увидите, он еще упадет к моим ногам и будет умолять стать его женой.
— Ну и когда же? — осведомилась Элизабет, благоразумно отступив подальше от сестры, которую решила подразнить.
«Никогда», — мысленно помечтала Фиона.
— Очень скоро, — заверила Пенелопа, кутаясь в модную кашемировую шаль. — Подбрось лучше топлива в огонь. В этом жалком подобии замка всюду сквозняки. Должно быть, в стенах дыры величиной с мою голову.
«Голова у нее тверже любого из камней, из которых сложены стены замка», — подумалось Фионе. Пройдя по комнате, она подбросила в камин еще торфа, поскольку в шотландских домах гостей чтили и заботились о них, даже если ответной доброты от них не видели. По мнению Фионы, Иан не смог бы выбрать жену хуже Пенелопы Карри, а он заслуживал самой лучшей супруги, такой же доброй, заботливой и отважной, как он сам.
Не удержавшись, Фиона пустила пробный шар.
— А что ты подаришь Иану на Рождество, Пенелопа? — спросила она. — Может, твой подарок убедит его, что ты — лучшая дев… то есть леди, какую он только сможет найти.
— Подарю на Рождество? — Пенелопа изумилась. — Значит, в Шотландии вы делаете друг другу подарки?
— Да, и дарим их.
— А он мне тоже что-нибудь подарит? — спросила Пенелопа.
Фиона приподняла брови.
— Рождество — это прежде всего подарки, по крайней мере здесь, в Шотландии.
Пенелопа вскинула подбородок.
— Ну и что же тогда ему понравится?
— Какой-нибудь дар от всего сердца, — объяснила Фиона, твердо убежденная, что сердца у Пенелопы нет.
— То есть? — Пенелопа хмурилась.
Прикусив язык, Фиона только улыбалась. Если Пенелопа до сих пор ничего не поняла, если даже ни разу не поговорила с человеком, за которого собиралась замуж, и не узнала, что он любит, а что нет, тогда Фиона ничем не могла ей помочь, да и не хотела. Сама она вязала брату шарф из шерсти, которую вычесала, спряла и покрасила. Иан тоже каждый год собственноручно готовил Фионе подарок — обычно вырезал что-нибудь из дерева.
Дверь снова открылась. Фиона с надеждой вскинула голову, но увидела на пороге старую Энни.
— Неужто в Шотландии слуг не приучают стучаться? — осведомилась Пенелопа.
— Неужто в Англии молодежь не уважает старших? — парировала Энни и сверлила гостью взглядом до тех пор, пока та не отвела глаза.
Энни принюхалась.
— Чую таволгу, лаванду и тысячелистник, — объявила она, пригвоздив Фиону к месту пронзительным взглядом. — На что колдовали? — спросила она на гэльском языке.
— На любовь, — ответила Фиона.
— Для этой? — Энни повела глазами в сторону Пенелопы.
Фиона покачала головой.
— Для Элизабет и меня, — объяснила она, и Энни усмехнулась.
— Для этого ты еще слишком молода, девочка. — Она посмотрела в сторону камина. — И что же ты видела?
— Вообще-то ничего. Искры, — ответила Фиона, и Энни подошла к камину, чтобы заглянуть в него.
— Говори по-английски и подбрось еще торфа в огонь, если уж стоишь там, — распорядилась Пенелопа, но Энни пропустила ее слова мимо ушей.
— Только искры? Что-то вызвало метель, — продолжала по-гэльски Энни. — Я не заметила, что она приближается, и у Сэнди локоть не болел так, как болит обычно к перемене погоды.
Она стояла так близко к огню, что его отблеск оживлял приглушенные цвета клана Макгилливреев — оранжево-красный, бирюзовый и зеленый — на старинном шотландском платье «эйрисейдж», которое она носила. Энни ткнула костлявым пальцем в камин.
— Ага, видишь полосу копоти вон там, у решетки? — спросила она по-английски. Элизабет поспешила подойти, чтобы тоже взглянуть.
— Это знак? — ахнула Элизабет. — Знак истинной любви?
— Это значит, что мы ждем гостей, — объяснила Энни. — И довольно скоро.
Пламя отражалось в глазах Энни, словно полыхало у нее внутри. Фиона заглянула в эти блестящие глаза, и предчувствие неведомого наполнило ее страхом и трепетом.
— Этот снег приведет кого-то к нашему порогу, — объяснила Энни, отходя от камина и направляясь к окну. Она нахмурилась. — Иан с самого утра в отъезде. Я велела ему возвращаться не мешкая, но скоро уже стемнеет, а его все нет дома. — Энни устремила взгляд на убеленный снегом безлюдный парк, и у Фионы сердце от испуга чуть не выскочило из груди. Метель так разыгралась, и если тревожится не кто-нибудь, а сама Энни…