— Я сказала, что сделаю кое-что, - говорю я ему с улыбкой. Звон пряжки его ремня отражается от кухонных приборов. Его пальцы вплетаются в мои волосы.
— Я подумал, что ты имеешь в виду... посмотреть спорт со мной. Или ещё одно из твоих подгоревших… ох… жаркое.
Я вынимаю его из трусов и обхватываю его своей маленькой рукой. Он уже совсем твёрдый. Огромный. Шокирующе тёплый на моей плоти. Он пахнет мылом и собой, и мне хочется разлить его восхитительный аромат по бутылкам и всегда брать его с собой. — Я не очень хорошо готовлю жаркое. - Моё дыхание касается его кожи, заставляя его член подрагивать. — Надеюсь, это у меня получится.
Я не совсем уверена в себе, и, возможно, я немного неуклюжа, но когда я нежно облизываю головку, сверху раздаётся тихий, удивлённый стон, и я думаю, что, возможно, у меня всё получится. Я смыкаю губы вокруг него, чувствую, как руки Ливая крепко сжимают мой скальп, и моя неуверенность тает.
Я не знаю, почему мы не делали этого раньше. Возможно, это связано с тем, насколько он обычно нетерпелив, нетерпелив, чтобы быть во мне, на мне, со мной. В нас часто ощущается какая-то поспешность, как будто мы оба хотим, нуждаемся, заслуживаем быть как можно ближе физически, как можно быстрее физически и... Это не оставляет времени на задержки, я думаю.
Но Ливай хочет этого. Может, он и не просил бы об этом, но я вижу на его лице форму удовольствия, слышу его дыхание. Я сосу прямо под головкой, и он издаёт звук потрясённого, ошеломляющего удовольствия. Затем он запускает пальцы в мои волосы и начинает направлять меня. Он слишком толстый, чтобы я могла многое сделать, но я пытаюсь расслабиться, позволить себе наслаждаться этим, потерять себя от вкуса, полноты, его мягких, глубоких стонов, когда он говорит мне, как это хорошо ощущается, как он любит мой рот, как он любит это, как он любит...
— Блять. - Мягко, большим пальцем, он прослеживает выпуклость своего члена через кожу моей щеки. Мои губы, непристойно растянутые вокруг него. — Ты действительно всё, чего я когда-либо хотел, - бормочет он, нежно, благоговейно, хрипло, а затем снова наклоняет меня, на этот раз ритм более глубокий, целенаправленный, работая моей челюстью для своего удовольствия. Когда он прижимает меня к себе и говорит: — Я собираюсь кончить тебе в рот, - как будто это неизбежно, как будто мы оба нуждаемся в этом слишком сильно, чтобы остановиться, я хнычу вокруг его плоти от того, как сильно я хочу этого для него.
Он немного теряет контроль, когда кончает, его бормотание становится глубоким и необычно грубым, его хватка становится вязкой, и я чувствую, как его оргазм проходит через меня, как будто это мой собственный. Я нежно сосу его до конца, и когда я поднимаю на него глаза, я мокрая и опухшая, и чувствую себя пустой, дрожащей, грязным комком на полу.
— Открой рот, - прохрипел он.
Я растерянно моргаю. Он обхватывает мою щеку.
— Я хочу, чтобы ты открыла рот и показала мне.
Я подчиняюсь, и звук, который он издаёт, собственнический, голодный и довольный, наконец, проходит через меня, как волна. Он массирует заднюю часть моей шеи, пока я глотаю, его большой палец ласкает мою челюсть, и когда я улыбаюсь ему, он смотрит на меня так, словно я только что подарила ему нечто божественное.
Это долгая ночь. Почему-то она отличается от всех остальных. Ливай не спешит раздевать меня, часто останавливаясь, задерживаясь, теряя след своего прогресса, словно отвлекаясь на мою плоть, мои изгибы, звуки, которые я издаю. Я стону, извиваюсь, умоляю, а он всё ещё не проникает внутрь, слишком занятый обследованием моей груди, прижиманием языка к бугорку клитора, прижимаясь к коже моего горла. Я слишком долго колеблюсь на грани, и Ливай тоже, неподвижный во мне, затем густой, вкусный и медленный, медленно входит, а потом медленно выходит, долгие, одурманивающие поцелуи растягивают удовольствие между нами, заставляя моё тело дёргаться в такт его собственному. А потом он смотрит на меня сверху вниз, руки сплетены с моими руками, глаза с моими глазами, дыхание с моим дыханием.
— Би, - говорит он. Только моё имя, полувдох, полувыдох, и всё это с горячей мольбой. Он смотрит на меня так, будто он принадлежит мне. Как будто его будущее зависит от моих рук. Как будто всё, чего он когда-либо хотел, я держу в себе. Это заставляет мою грудь болеть и подпрыгивать от опасной, громоподобной радости.
Я закрываю глаза, чтобы не видеть, и позволяю жидкому теплу бурлить во мне, как приливу, то высоко, то низко всю ночь напролёт.