— Инженерные лаборатории находятся в этом коридоре, - говорит Гай. Пространство представляет собой интересное сочетание стекла и дерева, и я могу заглянуть внутрь некоторых комнат.
— Немного захламлено, и большинство людей сегодня не работают - мы тасуем оборудование и реорганизуем пространство. У нас много текущих проектов, но BLINK - всеобщее любимое детище. Другие астронавты заглядывают сюда время от времени, просто чтобы спросить, сколько ещё времени пройдёт, пока их фантастические вещи будут готовы.
Я усмехаюсь. — На самом деле?
— Да.
Делать фантастические вещи для астронавтов - это моё буквальное описание работы. Я могу добавить это в свой профиль на LinkedIn23. Не то чтобы кто-то пользовался LinkedIn.
— Лаборатории неврологии - ваши лаборатории - будут справа. Здесь есть... - У него звонит телефон. — Извините, не возражаете, если я возьму трубку?
— Вовсе нет. - Я улыбаюсь его бобровому чехлу для телефона (инженер от природы) и отворачиваюсь.
Я думаю, не сочтёт ли Гай меня неумехой, если я сделаю несколько снимков здания для своих друзей. Я решаю, что смогу с этим жить, но когда я достаю свой телефон, то слышу шум из коридора. Он мягкий и звонкий, и звучит очень похоже на...
— Мяу.
Я оглядываюсь на Гая. Он занят тем, что объясняет, как поставить «Моану» кому-то очень маленькому, поэтому я решаю проверить. Большинство комнат пустынны, лаборатории полны большого, заумного оборудования, которое выглядит так, будто принадлежит... ну… НАСА. Я слышу мужские голоса где-то в здании, но никаких признаков...
— Мяу.
Я оборачиваюсь. В нескольких футах от меня с любопытным выражением лица стоит красивая молодая трёхцветка.
— А ты кто? - Я медленно протягиваю руку. Котёнок подходит ближе, деликатно обнюхивает мои пальцы и приветственно трётся об меня головой.
Я смеюсь. — Ты такая милая девочка. - Я приседаю, чтобы почесать её под подбородком. Она кусает мой палец - игривый любовный укус. — Разве ты не самая премурная малышка? (каламбур: purr-fect = мурчание + прекрасна) Я так мехлива (каламбур: fur-tunate = мех + счастлива), что познакомилась с тобой.
Она бросает на меня презрительный взгляд и отворачивается. Я думаю, она понимает каламбуры.
— Да ладно, я просто заигрываю (каламбур: kitten – означ. не только котёнок, но и кокетничать/заигрывать). - Ещё один возмущённый взгляд. Затем она запрыгивает на стоящую рядом тележку, заваленную до потолка коробками и тяжёлым, шатким на вид оборудованием. — Куда ты собралась?
Я прищуриваюсь, пытаясь понять, куда она исчезла, и тут до меня доходит. Оборудование? Шаткое на вид оборудование? Оно на самом деле шаткое. И кошка ткнула его достаточно, чтобы сместить. И оно падает мне на голову.
Прямо.
Примерно.
Сейчас.
У меня меньше трёх секунд, чтобы отойти. Что очень плохо, потому что всё моё тело вдруг стало каменным, не реагирующим на команды мозга. Я стою там, напуганная, парализованная, и закрываю глаза, пока в голове крутится беспорядочный хаос мыслей. Всё ли в порядке с кошкой? Я умру? О, Боже, я умру. Раздавленной вольфрамовой наковальней, как Уайль И. Койот. Я - Пьер Кюри двадцать первого века, и скоро мой череп будет раздавлен повозкой, запряжённой лошадьми. За исключением того, что у меня нет кафедры на физическом факультете Парижского университета, которую я могла бы оставить своей прекрасной супруге Марии. За исключением того, что я едва ли выполнила десятую часть всей науки, которую планировала. Кроме того, что я хотела так много вещей, и я никогда, о, Боже, в любую секунду...
Что-то врезается в моё тело, отбрасывая меня в сторону и впечатывая в стену.
Всё вокруг - боль.
На пару секунд. Потом боль проходит, и всё превращается в шум: лязг металла, падающего на пол, крики ужаса, пронзительное "мяу" где-то вдалеке, а ближе к моему уху... кто-то пыхтит. Менее чем в дюйме от меня.
Я открываю глаза, задыхаясь, и...
Зелёный.
Всё, что я вижу - зелёный. Не тёмный, как трава снаружи, не тусклый, как фисташки, которые я ела в самолёте. Этот зелёный - светлый, пронзительный, интенсивный. Знакомый, но трудно определить, не похожий на...
Глаза. Я смотрю в самые зелёные глаза, которые я когда-либо видела. Глаза, которые я видела раньше. Глаза, окружённые волнистыми черными волосами и лицом с углами, острыми краями и полными губами, лицом, которое оскорбительно, несовершенно красиво. Лицо, прикреплённое к большому, твёрдому телу - телу, которое припирает меня к стене, телу, состоящему из широкой груди и двух бёдер, которые могли бы стать красным деревом. Легко. Одно просунуто между моих ног и держит меня. Непреклонно. Этот мужчина даже пахнет лесом - и этот рот. Этот рот всё ещё тяжело дышит на мне, вероятно, от усилий по извлечению меня из-под семисот фунтов машиностроительных инструментов, и...
Я знаю этот рот.
Ливай.
Ливай.
Я не видела Ливая Уорда шесть лет. Шесть благословенных, блаженных лет. И вот он здесь, вжимает меня в стену посреди Космического центра НАСА, и он выглядит... он выглядит...
— Ливай! - кричит кто-то. Грохот смолкает. То, что должно было упасть, оседает на пол. — Ты в порядке?
Ливай не двигается и не отводит взгляд. Его рот работает, и горло тоже. Его губы раздвигаются, чтобы что-то сказать, но звук не выходит. Вместо этого рука, одновременно стремительная и нежная, тянется вверх, чтобы обхватить моё лицо. Она такая большая, что я чувствую себя в идеальной колыбели. Меня окутывает зелёное, уютное тепло. Я хнычу, когда она покидает мою кожу, пронзительный, непроизвольный звук из глубины моего горла, но я останавливаюсь, когда понимаю, что она только перемещается к задней части моего черепа. К впадине ключицы. К моим бровям, отодвигая волосы назад.
Это осторожное прикосновение. Настойчивое, но деликатное. Затяжное, но неотложное. Как будто он изучает меня. Пытается убедиться, что я цела и невредима. Запоминает меня.
Я поднимаю глаза и впервые замечаю глубокое, неприкрытое беспокойство в глазах Ливая.
Его губы шевелятся, и я думаю, что, возможно, он произносит моё имя? Один раз, а потом снова? Как будто это какая-то молитва?
— Ливай? Ливай, она...
Мои веки закрываются, и всё погружается в темноту.