Мне никто не помог доковылять до автобуса, никто не сказал ни слова в утешение. Я лег на заднее самое длинное сидение, потому что сидеть просто не мог... Всю дорогу до пансиона я проплакал, самонадеянно пообещав себе, что скорее умру, чем еще раз позволю хоть одному альфе прикоснуться к себе, и впервые в жизни порадовался, что сирота. Никто не будет искать мне пару, заставлять выходить замуж и рожать детей...
Тогда я еще не знал, что одного обещания, данного глупым маленьким омегой самому себе для жизни недостаточно. Я не знал, что не смогу прожить независимо, избегая реальности, не знал, что буду вынужден пойти в стриптизеры и развлекать извращенных богатством и вседозволенностью мерзких самцов своим телом...
Я многого не знал в этой жизни, понадеявшись на ... да я и сам не знал, на что именно...
Теперь же меня поставили перед фактом, - через неделю я должен был стать предметом неестественного по нравственным меркам аукциона... сексуальной игрушкой для которого-то из завсегдатаев нашего клуба, который фактически купит меня за огромные деньги и превратит в раба, в свою собственность... Он уложит меня в постель и станет делать со мной все, что ему заблагорассудится...
Думаю, я мог бы запросто сломаться и убежать куда подальше, не думая о будущем, но господин Винчестер, как всегда правильно отгадав терзающие меня страхи и сомнения, приставил ко мне двух дюжих охранников, которые сторожили меня днем и ночью.
Вариантов не было. Я смирился и покорно разучивал танец, готовясь к аукциону. В конце концов лишить себя жизни никогда не поздно...
Часть 8
Для вечера аукциона меня обмотали полупрозрачными сиреневыми ленточками, которые я должен был медленно и эротично снимать в танце. Сам же номер назывался "Тоска по далекому альфе", и я изображал то ли брошенного, то ли обманутого несчастного омегу, который не мог позабыть своего возлюбленного.
"Тоска по альфе"... Вот уж глупость несусветная, но нам ли спорить? Я танцевал, строил кислые мины, медленно стаскивал с себя ленточки. В зал, как всегда, не смотрел, кому я достанусь в результате этого кошмарного торга, мне было без разницы, ибо все до единого альфы сливались перед моим внутренним взором в одну общую похотливую массу, лишенную элементарных человеческих чувств.
Несколько дней назад я решил для себя главную проблему - как запастись стилетом, и куда его спрятать, ведь согласно главного пункта аукциона я должен буду станцевать стриптиз победителю, а потом лечь с ним в постель и отдать на растерзание свое голое бренное тело. Это меня и пугало больше всего, ибо обнаженному человеку невозможно сохранить острый предмет незамеченным, не будешь же пихать его в рот или в другое отверстие? это не прокатит, в любом случае, стилет обнаружат раньше времени, и неизвестно, к каким последствиям для меня лично это приведет... Может, и смерть сама покажется незначительным событием, по сравнению с тем, что со мной сделают в этом случае.
Так вот, о стилете. Волосы у меня были довольно длинные уже к тому времени, когда я впервые пришел в клуб. Боссу это понравилось, и он не велел мне стричься. Для выступлений их забирали наверх, в высокую прическу, чтобы "подчеркнуть изящные линии лба", и схватывали в узел, протыкая на всю толщину двумя, а то и тремя длинными острыми заколками. Подговорив стилиста, мы разработали с ним красивый дизайн такой заколки, и я выпросился у Винчестера в город сделать заказ в ювелирной лавке. Он отпустил, в сопровождении быков, конечно, но они не мешали, так как ждали меня на улице, а в лавку я зашел один...
Через день изящный заказ был готов, и я получил то, что хотел - отличный острый стилет, идеальное оружие, которым можно было легко проколоть мое тонкое нежное горло одним точным резким ударом. Никто ничего не заподозрил, ибо на вид в заколке не было ничего необычного, или угрожающего. Стилист спокойно воткнул мне ее в волосы, полюбовался переливчатым сиреневым оттенком, и с чувством выполненного долга отправил танцевать.
Итак, я танцевал, раздевался, вздыхал и корчился, а тем временем аукцион шел своим чередом. Все же мне было немножко интересно, за какую же сумму меня продадут, и я нет-нет да и бросал беглые взгляды на большой экран, который удачно располагался в поле моего зрения.
Начали торги за меня с довольно скромной суммы в двести тысяч, и я даже немножко в душе обиделся, что мою "красу неземную" оценили столь незначительно (шутка). Однако это было только начало; как мне потом объяснили, неизменное правило больших аукционов - начинать с малого.
Я снял еще меньше половины ленточек, а стоил уже полтора миллиона, и сумма возрастала с каждой секундой. Да... все серьезно, таких денег мне и в гробу не видать, откупиться немыслимо, так что вся надежда на чудо-заколочку... Станцую ублюдку, раз он так сильно этого хочет, и - как прощальный аккорд... мгновенное движение рукой, и он получит у своих ног красивый труп, залитый кровью... впечатляюще и незабываемо... и полный облом далеко идущим мечтам и планам поиметь меня в постели. Жаль только, что я уже не увижу его разочарованную глупую морду...
-Итак, два миллиона за приватный танец Сиреневого Граната! кто даст больше? - конферансье надрывался так сильно, что его услышал даже я, сквозь музыку, сопровождавшую мой танец. - Номер семь: два миллиона сто тысяч - раз! Номер восемнадцать: два миллиона триста тысяч...
Смешно! У них что, у всех разом крышу сорвало, если они готовы выложить за ночь со мной целое состояние? И что во мне такого особенного, объяснил бы хоть кто-нибудь на прощание, а то ведь так и умру бревном неотесанным!
На сцене мигало еще одно табло, лично для меня. Временной контроль номера, сколько прошло минут, сколько осталось... Минута до конца, совсем немного. На сколько же поднимутся ставки за эту последнюю минуту? Хотя.. как объяснил накануне господин Винчестер, конец танца вовсе не означает конец аукциона. Ставки будут приниматься до тех пор... пока будет чего принимать.
Я обнажился полностью, прекратил движения и встал у края рампы, впервые позволив себе прямой взгляд на зрителей. Альфы посходили с ума, стонали и даже прыгали, швыряли деньги и орали в голос, на миг даже вроде позабыв об аукционе... Ну, звери, взбесившиеся животные, иначе не скажешь... всюду безумные взоры, горящие каким-то совершенно диким, потусторонним огнем... Брр, и остаться с таким полным психом наедине??? Да он меня на куски порвет, и не задумается!
-Три миллиона сто тысяч, господа! - как-то истерично подал голос конферансье. - Есть еще ставки? Три миллиона сто тысяч, раз, три миллиона сто тысяч, два, три миллиона, сто тысяч...