- В них сидят сотрудники фирмы, руководители подразделений. Я же говорил, что построил империю. Не поверила, да?
- Поверила! Просто не представляла, что это такое в действительности.
Наконец, осмотр был окончен, мы снова спустились на первый этаж и вошли в бывший танцевальный зал. Я помнила его большим, светлым, гулким от пустоты. Теперь же он стал значительно меньше и был превращен в столовую. Дальняя часть была отгорожена и, судя по аппетитным запахам, там помещалась кухня. Оставшееся пространство было заставлено круглыми столами под клетчатыми скатертями. Гости занимали не все из них, а только те, что стояли ближе к центру и все равно показалось, что людей в зале много. Увидев, сколько народу собралось на празднование дня рождения моего друга, я удивленно замерла на пороге:
- Я думала, будут только свои!
- А здесь и так только свои! Пойдем, я тебя со всеми познакомлю.
- Не надо! - испугалась я. - Все равно никого не запомню, да и чествование именнинника уже пора начинать. Народ пришел сразу после работы и умирает от голода.
- Ну, как хочешь. - разочаровано протянул Николай. - Собирался похвастаться красавицей-подружкой, но раз ты против...
- Против. - твердо сказала я.
Провожаемая любопытными взглядами, прошла следом за хозяином к столу в центре зала. За ним уже сидели две женщины и мирно беседовали. Но, как только мы появились, они прекратили разговор и разом повернули головы в нашу сторону. Правда, смотрели по разному. Если пожилая разглядывала меня просто с жадным любопытством, то в глазах молодой ясно читалась неприкрытая неприязнь.
- Моя жена, Рита. - кивнул Николай на младшую.
- Очень приятно. Анастасия. - улыбнулась я , а про тебя усмехнулась: А говорил, не женат! Ох, уж эти мужчины!
- Да знает она, как тебя зовут! Я ей сто раз на дню про нас рассказываю. - отмахнулся приятель и указал на пожилую: - Марина Ивановна. Мой главный бухгалтер и правая рука. Женщина незаурядного ума и железного характера.
- Ладно тебе, Николай Яковлевич! Вечно надо мной насмехаешься. колыхнула мощным бюстом бухгалтер, но по тому, как вспыхнули румянцем щеки было видно, что похвала босса ей приятна.
Николай приобнял меня за плечи и торжественно сказал:
- Представляю подругу детства и мою первую любовь Анастасию Полоцкую. Я уж и надежду потерял, что она когда-нибудь вернется сюда, а Настя вдруг сделала мне подарок. Приехала, причем не в гости, а на постоянное жительство. И я этому, не буду скрывать, искренне рад. Да что там рад! Я просто счастлив!
Услышав такое, я дернулась и недовольно покосилась на приятеля:
- Что он несет? Совсем обалдел? Не видит разве, что его жена готова расплакаться, а у бухгалтерши от откровений шефа глаза загорелись алчным блеском. Ясно же, что она профессиональная сплетница и теперь его слова, преукрашенные и снабженные пространными комментариями, будут разнесены по всей округе.
Подвыпивший же Николай ничего не замечал и хвастливо продолжал:
- Между прочим, Настин отец был ведущим актером нашего драматического театра. Огромного таланта был человек!
Щеки Марины Ивановны вспыхнули ещё ярче, она прижала руку к необъятной груди в том месте, где, предположительно, должно было размещаться такое же необъятное сердце и с предыханием вымолвила:
- Так Вы дочь Ирины Васильевны!
Я привыкла к подобным восторгам, но обычно их вызывало упоминание о том, что я дочь Аркадия Полоцкого. Отец был красив, играл все заглавные роли в нашем театре и, как я подозреваю, разбил немало сердец местных дам. Подростком я часто ходила на его спектакли и в моей памяти до сих пор сохранились бурные овации, цветы и экзальтированные слезы на глаза женщин. Даже теперь, через много лет после его смерти, в городе ещё оставались поклонницы, помнящие актера Полоцкого. Мама же была врачом в местной больнице и, хотя считалась прекрасным специалистом, широкой популярностью не пользовалась.
Марина Ивановна с жаром выпалила:
- Ваша мама спасла жизнь моей дочери.
Она кивком указала на молодую симпатичную женщину за соседним столом с любопытством прислушивающуюся к разговору.
- Если бы не Ирина Васильевна, я бы потеряла Инночку. Она...
Я очень любила маму. Боль от её утраты ещё не притупилась, хотя со дня смерти прошло уже несколько лет. На глазах невольно навернулись слезы и приятель, который всегда чутко реагировал на перемену моего настроения, тут же заметил их.
Он бесцеремонно прервал излияния Марины Ивановны на полуслове, громогласно потребовав:
- Эй, кухня, поторапливайтесь! Хватит возиться, пора начинать.
Две женщины, суетившиеся между столами, услышав голос хозяина, засновали ещё быстрей. Особенно старалась одна, более молодая и шустрая Она успевала и закуски поднести, и на кухню за лишней тарелкой сбегать, и парой слов с гостями перекинуться. Николай заметил, что я наблюдаю за ней и довольно усмехнулся:
- Татьяна, жена нашего Мишки. Ловкая баба, все умеет: и работать, и мужа в руках держать и детей рожать. А Мишка вон он, рядом с Гришкой сидит.
Я глянула в указанном направлении, где за крайним столом расположилась компания из трех мужчин.
- Тот, голубой рубашке, Гришка. - продолжал вводить меня в курс дела приятель.
Средним братом Сипягина оказался тот белобрысый, что спорил с крепышом. Был он таким же плотным, как Николай, только волосы чуть потемней и погуще, да усы с бородой отсутствовали. Судя по тому, что второму соседу по столику было за сорок, младшим братом мог быть только молодой парень, которого я тоже недавно видела в холле. Теперь он, сильно подвыпивший, сидел откинувшись на спинку стула и с хмельной улыбкой слушал, что ему втолковывает Григорий. Темноволосый и смуглолицый Михаил совсем не походил на своих братьев и встреть я его на улице, никогда бы не узнала. С другой стороны, я и Кольку не узнала, хотя дружила с ним с младенческих лет и все школьные годы просидела за одной партой. Что уж тут говорить о Мишке, который был на восемь лет младше и на которого я никогда внимания не обращала.
Кроме Сипягиных за столом находился мужчина с тонким, интеллигентным лицом, которое можно было бы считать даже красивым, если бы не сведенные к переносице брови и не горькие складки вокруг рта. Если двое братьев что-то горячо обсуждали, бросая время от времени короткие взгляды на соседей справа, то третий гость с отсутствующим видом смотрел в окно и, казалось, его мысли черным-черны и бродят где-то очень далеко и от этой комнаты, и от собравшейся в ней компании.
За столом, на который неприязненно косились младшие Сипягины, сидел давишний крепыш с золотыми украшениями и мужчина лет пятидесяти в сером костюме и галстуке. Мужчина что-то негромко говорил и для пущей убедительности размеренно постукивал ладонью по столу в такт словам, а крепыш слушал и кивал, что, однако, не мешало ему внимательно разглядывать собравшихся. Перехватив мой взгляд, Николай пояснил:
- Мои компаньоны.
- Сколько ж их у тебя? - удивилась я.
- Двое. Степан Щапов и Андрей Тихомиров.
- Того, в пестрой рубахе, как зовут?
- Степан. Почему спрашиваешь? Понравился? - ревниво сверкнул глазами приятель.
- Не он сам, а его украшения. Очень впечатляюще выглядят. - засмеялась я.
- Да, Степан это любит. Считай, не меньше килограмма презренного металла на себе таскает. - коротко хохотнул Николай. - А вон тот мрачный, что рядом с брательниками сидит, мой заместитель по производству, Виталий Чертков.
- Много у тебя помощников. - неопределенно заметила я.
- Иначе нельзя. Дело поставлено с размахом, тут тебе и производство, тут и строительство. Одному за всем не уследить. - охотно пояснил друг детства и было заметно, что ему нравится говорить о своих делах.