- Понятное дело, что будь это и так, Вы бы не сознались. А такие слова задели бы любого. Давайте, чтобы замять эту ситуацию, Вы придёте сегодня ко мне на ужин? К тому же, думаю, что Вам, что мне время от времени нужна чья-то компания.
Мужчина молча смотрел на меня, видимо размышляя над моим предложением, или как деликатно отказаться от него. Но потом его ответ меня удивил:
- Хорошо. Я приду.
- Отлично, - вмиг обрадовалась я, не ожидая его согласия. - Тогда в семь.
- Хорошо.
- До встречи.
Попрощавшись, он закрыл передо мной дверь, а я направилась к себе. Не знаю почему, но внутри была такая радость. То ли от того, что он больше не обижается на меня, то ли от того, что мне удалось выйти с ним на контакт. Но этот ужин я очень старалась готовить. Хотелось, чтоб было вкусно и ему всё понравилось. Поэтому к семи я уже сидела как на иголках в ожидании и страхе, как всё пройдёт. Ровно в семь раздался стук в дверь и я тут же пошла открывать. Увидев перед собой высокий мужской силуэт, который смотрел на меня сверху вниз, я улыбнулась и проговорила:
- Проходите. Кстати, Вы так до сих пор и не назвались.
- Брайан Уэлсли. Можете обращаться просто по имени, - вошёл он внутрь и остановился, посмотрев на меня.
- Хорошо, Брайан. Пройдёмте в гостиную, уже всё накрыто.
Коридор мы проходили в молчании. Мужчина был настолько сдержан и безразличен, что у меня возникла внутренняя неловкость. Когда мы вошли в гостиную, я подошла к столу и присела, пригласив присесть и его. Он молча прошёл за стол и сел. А потом переведя на меня равнодушный взгляд, проговорил:
- Если честно, я пришёл только из-за того, чтоб не обидеть Вас. Я уже отвык от женского общества, поэтому не знаю даже о чём с Вами говорить.
- Ничего страшного. Главное, что Вы вообще откликнулись на мою просьбу. Угощайтесь, - непосредственно ответила я и тут же приступила к ужину. Мужчина некоторое время смотрел на меня, а потом неловко поднял ложку и сам приступил к ужину. Я время от времени бросала на него изучающие взгляды. Видно было, что мужчина немного некомфортно чувствовал себя сейчас, но в то же время все его движения были уверенными, правда какими-то отстраненными.
Через пятнадцать минут я спросила:
- Для Вас слишком неприятно моё общество?
- Моё приемлемое для меня общество уже давно ограничивается только мной одним.
- Почему Вы так ревностно охраняете своё одиночество, что не позволяете войти туда кому-то другому?
- Потому что я и не хочу видеть в нём кого-то другого.
- Потому что боитесь предать свою жену этим поступком?
- Откуда Вы знаете? - вмиг напрягся он, одарив меня тяжёлым взглядом.
- Слухи не могут пройти мимо нового человека. Так все же?
- Я думаю Вас это не касается.
Я внимательно взглянула на него, вновь наткнувшись на его грубость в свою сторону.
- Хорошо. Это и вправду не моё дело.
- Я рад, что Вы отнеслись к этому с пониманием.
Дальше нас накрыло неловкое молчание. Моё было из-за того, что я не знала, что ещё сказать, его, потому что он просто не хотел говорить.
Через несколько секунд он произнес:
- Мне уже пора. Благодарю за ужин и доброй ночи, - решительно поднялся он со стула, и слегка кивнув, тут же развернулся и двинулся к выходу.
Не успела я ответить, как он покинул гостиную и я услышала стук от входной двери.
"Неужели ему оказалась настолько неприятна моя компания?". Меня это почему-то огорчило. А ещё заметно подавило моё настроение. Я безразлично убрала со стола и направилась в библиотеку. Решив прочитать следующий стих неизвестного мне мужчины, я присела на стул и потянулась к шкафчику. Не знаю почему, но эти стихи меня немного успокаивали.
Я вытянула исписанный лист и устремилась в него взглядом.
Белые листы скучают.
Никто не пишет уже год на них.
Я вымокал в чернилах сердце,
Признаться честно, я никогда не искал других.
Ведёт теперь меня дорога,
Где нет тебя, где я один.
Укором исписана жизнь строго.
Тебя забрали. Жестокость сделала меня другим.
Поймет ли позже моё сердце,
Что забыть мне стоит то вчера.
Где прикосновения носили нежность.
Вишневый сад. И ты моя.
Я под звёздами теряю образ,
Мир словно тает, будто снег.
И капли прозрачностью холодной,
текут из глаз
И раскалёнными углями продолжают бег.
Я облаченный был стихами,
Остались память и перо.
Любовь ушла, и жизнь другая,
И больше в рифмах не живёт мое нутро.
Теперь нет мира, где был раньше.