Когда звёзды зажгутся на небе,
когда загорится ярче луна.
Я встречу тебя вместе с снегом,
я три месяца ждал так тебя.
Я в метели стою, как в тумане,
но смотрю как ты гордо идёшь.
Самозванка любви, я ведь знаю,
Ты появляешься лишь в холодный мороз.
В феврале я увижу твой образ,
ты на память оставишь следы.
Мне останется весна, лето, осень,
чтобы снова повстречалась мне ты.
Я иду по снегу белым утром,
и твой запах слышу вокруг.
Померещилась ночью как будто,
ведь я знаю, что тебе я не друг.
Ты меня забыла мгновенно,
даже миг не смогла горевать.
А я влюбился в тебя так безмерно,
что рука потянулась на курок вновь нажать.
Я хочу прижать твои руки,
поцелуй на ладонях оставить твоих.
Ты же видишь, что тобою я болен.
Но остаётся презрительным чёрствый твой лик.
Я в душе уже не чаю покоя,
и чувства свои не могу я унять.
Но за что, скажи проклят тобою?
Ты прости, но прозвал я тебя самозванкой любви.
Дочитав лежавшие на листе строчки, сердце невольно сжалось. "Неужели кто-то здесь сочинял стихи?". Но после этого возник другой вопрос: "Кому были предназначены эти строчки?". Если взять во внимание ту семью, у которой я арендовала этот дом, то получается, что у хозяина была скрытая неразделённая любовь.
Чтобы ненароком не наткнутся на ложные предположения, я перелистнула лист и прочитала следующие строки:
Мои стихи без адресата.
Здесь подпись с именем чужим.
Как будто в мире виновата,
твоя любовь, что я один.
Мои стихи без адресата.
И я пишу, но смысла нет.
Ты не прочтешь их. Виновата,
В том, что живёшь в них много лет.
Мои стихи уже устали,
страдать и плакать без тебя.
И в жизни сила виновата,
с которой смог я полюбить тебя.
Мои стихи без слова если.
Здесь нету больше никаких причин,
Чтоб верить в то, что будем вместе,
Чтобы не лгать себе, что был любим.
Мои стихи мне душат мысли,
Ведь там есть только ты и я.
Мои стихи без адресата,
Ведь ты не будешь никогда моя.
Я невольно затаила дыхание, а потом моё нутро внезапно сжалось от сочувствия к автору этих стихов. Это насколько он любил ту женщину, которой посвящал эти стихи. Устремившись взглядом чуть ниже, я увидела дату 1750 год. То есть, этому стиху уже 50 лет. Значит писал их не хозяин этого дома, а его прежний владелец. Следовательно, и об этом входе никто не знал. Перечитав стих ещё раз, внутри потянуло какой-то меланхоличной тоской. Так красиво и в тоже время грустно. Я закрыла папку, и взяв со стола свечу, направилась на выход.