- Нет, конечно. Я на этом деле, знаете ли, собаку съела.
- Не нужно есть собак – это негигиенично, - тётка обернулась, - Миш, ну что там у тебя?
- Без сознания. Пульс, вроде, прощупывается…
- Дай ему нашатырь, что ты как маленький-то, ей Богу!
- Спокойно, Петровна, я как раз собирался, - голос парнишки был слегка уязвлённым.
- Второй день работает, - женщина притворно закатила глаза, - Давно, говорите, он так?
- Без понятия – я как его увидела, так сразу в скорую позвонила…
- Ладно, сейчас мы его быстренько на ноги поставим.
Нашатырь, тем временем, сделал своё дело - воистину волшебное вещество... Глаза «пациента», пронзительно-голубые, словно океан, резко распахнулись. Он закашлялся, чем вызвал облегчённо-довольную улыбку на лице Миши. Петровна, все её сто двадцать килограмм, грозно нависла над белым костюмом:
- Живой? Встать можешь? Как себя чувствуешь?
- Не… не уверен… Что-то не очень себя чувствую… Голова раскалывается…
- Скажи спасибо, что не полностью раскололась. Употреблял что-нибудь?
- Нет… нет, что Вы... Уже три года как ничего не употребляю…
- Молодец, здоровеньким помрёшь! Так, поехали в больницу, красавчик, надо тебе башку зашить, пока мозги не вытекли.
Наблюдая за этим диалогом, я подумала, что на таких вот Петровнах наша система пока ещё худо-бедно, но держится. Уйдёт это поколение, и всё – нам хана. Миша аккуратно помог парню подняться, Петровна открыла дверь машины и, без лишних слов, вся троица скрылась из виду. Водитель завёл мотор. Я уже собиралась сказать что-то вроде «Спасибо вам большое, удачи», но вместо этого из моего рта вылетели совсем другие слова:
- Скажите, пожалуйста, в какую больницу вы его везёте?
- В Семашко, - сигарета во рту Саныча дымила, как не в себя, - А тебе зачем?
- Не знаю, - честно ответила я, - Так, на всякий случай.
- Забудь, родная. Всё, что от тебя зависело, ты сделала. Можешь спать спокойно.
С этими словами Саныч дал по газам, и скорая, в полном соответствии с названием, стремительно рванула с места. Провожая её взглядом, я так и не могла понять, почему задала этот вопрос. Как будто кто-то прокрался в мою голову и на несколько секунд захватил голосовые связки. Впрочем, я старалась не думать о подобных вещах. Уж больно они походили на то, во что я упорно не хотела верить.
«Целый свободный день впереди, красота!», радостно заверещал внутренний Ребёнок. Что ж, наконец-то можно и собой любимой заняться. Но начать, всё же, стоило с Евгения Леонова. Обещание есть обещание.
***
Едва мама открыла дверь, как мне в нос ударил потрясающий запах свежих оладушек. Я собралась было заметить, что подобная диета явно не пойдёт на пользу моей фигуре, но истекающий слюной зверёк, размахивая языком, уже нёс мои ноги к кухонному столу, на котором, помимо прочего, стояла банка с клубничным вареньем и стакан зелёного чая.
- Кофейку бы, мам, - заискивающим тоном сказала я, намыливая ладошки.
- Ты и так с утра целую чашку выпила. Столько кофеина вредно для организма.
- Линч вон по десять кружек в день лупит, и ничего – до семидесяти четырёх дотянул…
- Да псих этот твой Линч! – мама не разделяла мою любовь к Великому, хотя в остальном наши вкусы в киноискусстве почти полностью совпадали, - Что ты на него равняешься?
- А на кого равняться, если не на гениев? – зверёк добрался до оладушек и, ликуя, один за другим отправлял мне их в рот, - Он, знаешь ли, в прошлом году…
- Получил «Оскар» за вклад в кинематограф. Ты мне все уши про это прожужжала.
- Да ну тебя, мам, ничего ты не смыслишь в современном искусстве!
- Это в том, где постоянно кровь, убийства и насилие? Я на других ценностях выросла.
- А я вот частично на этих. А мои дети – если они у меня когда-нибудь появятся – будут расти на третьих, отличающихся от первых двух. О чём тут спорить вообще?
- На чём ты решишь, на том они расти и будут, Оль, - тон мамы вдруг сделался предельно серьёзным, - И что значит «если когда-нибудь появятся»? Точно появятся!
- Мам, давай не будем сейчас, ладно? – я старалась избегать этой темы, особенно в разговорах с родителями, - А то я так оладушками подавлюсь. Очень вкусно, кстати!
- Ты мне зубы-то не заговаривай! – мама улыбнулась, - Ладно, Бог с ним. Кушай, Олечка.
Что Олечка с радостью и сделала. Натолкав в себя количество калорий, достаточное для того, чтобы зверёк впал в спячку до вечера, я помогла маме с посудой, попутно делясь подробностями утреннего происшествия. Разумеется, не акцентируя внимание на том, что «пациент» был довольно-таки симпатичен, ибо это неминуемо привело бы к очередной куче вопросов, на которые мне не очень-то хотелось отвечать. Дослушав мой сдержанный монолог, мама пообещала, что сегодня перед сном обязательно за меня помолится. Я не стала противиться – если ей становилось от этого легче, то так тому и быть. В конце концов, я не была «воинствующей» атеисткой. Если ты с пеной у рта пытаешься доказать каждому встречному, что Бога не существует, то ты ничем не отличаешься от того же религиозного фанатика, бьющего себя кулаком в грудь и кричащего «Покайся, грешник!». А мама, надо отдать ей должное, никогда не пыталась «перетянуть» меня в свой лагерь, лишь изредка с иронией поглядывая мне в глаза и говоря «Когда-нибудь ты поймёшь». Одним словом, в данном вопросе мы полностью и безоговорочно друг друга принимали.