— Марк, — я почти стону, только не знаю, что служит тому главной причиной — жгучее наслаждение или разочарование от невозможности дойти до конца.
Я не предам своего парня. Если поцелуи и объятия ещё можно оправдать хмельным сознанием, эйфорией от ярких впечатлений и дурацкой ролью чужой невесты, то секс — это стопроцентная измена. Без вариантов. Я просто не смогу нормально существовать, зная, что обманула любимого человека. В жизни постоянно нужно наступать на горло своим желаниям, и эта ситуация лишь подтверждает правило. Я снова отказываюсь от мимолётных радостей ради спокойного, заранее спланированного будущего.
— Марк...
Теперь уже шепчу в его рот, когда он намеревается снова меня поцеловать. Смотрит потемневшим затуманенным взглядом, сжимает лицо горячими ладонями, и мы соприкасаемся лбами. Так и застываем, ошарашенные силой взаимного притяжения, жадно втягиваем раскалённый воздух и молчим. За нас говорят гулко бьющиеся сердца. Им нужно время, чтобы восстановить привычный ритм, и мне жаль, что мою мятущуюся душу нельзя так же просто вернуть в исходное состояние.
Марк отпускает меня, растерянно оглядывает комнату и, заметив балконную дверь, быстрым шагом идёт к ней. Я наблюдаю, как он расхаживает по лоджии: спина напряжена, походка нервная, а лицо нахмуренное и словно чужое. Свет фонаря освещает его взлохмаченные волосы, глубокую складку между бровей, сжатые челюсти. Он застёгивает рубашку и упирается ладонями в перила.
Отбрасываю в сторону туфли, кривлюсь от ноющей боли в ногах. Давно не ходила на каблуках, теперь буду мучаться несколько дней. Завтра ведь продолжение банкета, снова придётся на шпильках шастать. Или наплевать на всё и надеть босоножки, которые я на всякий случай взяла с собой? Наверное, так и сделаю.
Не только Марку нужно погасить возбуждение. Он предпочитает свежий воздух, ну а я обойдусь холодной водой. Достаю из пакета домашние шорты и майку, запираюсь в ванной и снимаю поднадоевшее платье. Морщусь оттого, что между ног до сих пор пульсирует и неудовлетворённо ноет. Включаю душ, целую вечность стою под ледяной водой, упираясь руками в кафельную плитку.
Когда зубы начинают стучать друг о друга, я прекращаю издеваться над своим порочным телом. Вытираюсь полотенцем, трясусь, как в лихорадке, мне очень холодно и неуютно. И зачем только над собой издеваюсь? Хочу наказать себя за грязные мысли, за пошлые желания, за душевный раздрай.
Надеваю шорты с майкой, расчёсываю мокрые волосы. На своё отражение не смотрю — тошно.
Выхожу из ванной. Марк бросает на меня обеспокоенный взгляд, кажется, вздыхает с облегчением.
— Выпить хочешь? — спрашивает он, чуть сощурив глаза.
— Да. Не откажусь от вина или шампанского.
— Пойдём к реке, — внезапно предлагает Марк.
— Хорошо.
Мы спускаемся вниз. Людей уже нет, парковка опустела — видимо, все разъехались по домам. Марк просит меня подождать на улице, а сам исчезает в особняке. Небо усыпано звёздами, полная луна освещает местность, где-то вдали раздаётся пение сверчков. Я ёжусь от лёгкого дуновение ветерка. Надо было одеться потеплее.
Сзади слышатся шаги, и мои плечи окутывает тёплая пушистая ткань. Марк принёс плед.
— Спасибо, — благодарно шепчу.
Его синие глаза мерцают в ночной темноте, кажутся почти чёрными, таинственными. В его руках — открытая бутылка красного вина, но бокалов нет. Будем пить без них? Меня кидает в мелкую дрожь. Прикасаться губами к одному горлышку — это же очень интимно, почти как поцелуй.
Возле реки свежо и тихо. Мы садимся на песок, Марк делает глоток вина и протягивает мне бутылку. Терпкая жидкость скользит по горлу, оседает горячим шаром в желудке. Становится легче.
— Почему ты вернулась в Святополье? Только не говори, что из-за парня. Я уверен, были и другие причины.
— Сестра, — после минутной паузы отвечаю я.
— Снова?
Пять лет назад я рассказала Марку о своей семье. Я училась на втором курсе, но всерьёз хотела бросить учёбу, чтобы вернуться домой и помогать сестрёнке, которая неожиданно узнала о беременности. Она только школу окончила, а мудак, заделавший ей ребёнка, поспешно сбежал. Сначала на аборт отправлял, а потом перестал отвечать на звонки. Алёна с трудом пережила их расставание, даже в больницу попала с угрозой выкидыша. Моё сердце на части разрывалось, когда я слышала угасший голос своей всегда жизнерадостной сестрёнки. И в тот памятный вечер говорила Марку, что мне наплевать на высшее образование — Алёне я сейчас нужнее. Он отреагировал резко: сказал, что я не должна гробить свою жизнь во имя других людей, даже самых близких.
— Да. Через месяц после нашего разговора к сестре вернулся Гриша, отец Полинки. Умолял его простить, говорил, что раскаялся, даже замуж позвал. В общем, они поженились, но их брак был несчастливым. Гриша вечно устраивал скандалы, обвинял Алёну в том, что она растолстела после родов и слишком много времени проводит с дочкой. Они развелись, когда я была на шестом курсе. Мама звонила каждый день, жаловалась, что Алёна осталась совсем одна, да и Вадик не будет вечно меня ждать, найдёт девушку посговорчивее. Вот я и приняла решение вернуться в Святополье.
— А если бы сестра была счастлива в браке, ты бы осталась здесь?
— Возможно, — пожимаю плечами. — Мне нравится этот город.
— Дин, ты не должна отказываться от своих желаний. Уверен, твоя сестра только обрадуется, если ты уедешь из Святополья.
— Я не хочу никуда уезжать! — забираю у Марка бутылку и пью вино. Закашливаюсь, когда жидкость попадает не в то горло. — Меня устраивает моя жизнь. А с твоими деньгами она станет ещё лучше!
— Сомневаюсь, — скептически хмыкает Марк.
— А сам-то ты счастлив? Всем доволен? — решаю закидать его неудобными вопросами.
— Вполне. У меня есть любимая работа, вечера я провожу в компании друзей или красивых девушек. Живу в своё удовольствие и очень этому рад.
— Ага, но почему-то врёшь собственным родителям и спишь с фальшивками, не испытывая к ним никаких чувств!
— Не вижу ничего плохого в сексе с одноразовыми красотками. А для родителей уже огромное счастье, что их сын решил остепениться. Теперь они знают, что я готов к так называемым серьёзным отношениям.
— Марк, а почему так? Что плохого в браке? Тебе ведь сколько — двадцать девять, тридцать? В этом возрасте пора семью заводить, а ты всё размениваешься на тупых инстаграмных куриц.
Теперь уже Марк забирает у меня вино и пьёт алкоголь большими глотками. Меня знобит, я сильнее укутываюсь в плед. Горькая догадка пронзает захмелевший мозг. Неужели он из-за меня так? Да нет, не может быть! Он ведь говорил, что между нами не было ничего особенного.
— Однажды я познакомился с девушкой, которая с первого же взгляда приковала моё внимание. Она была весёлой, общительной, интересной, не похожей на всех остальных. Мы находили общие темы для разговоров, шутили и смеялись, а однажды уединились на целую ночь. Она рассказала мне о своей семье, о родителях, которые никогда её толком не понимали, о сестре, поверившей недостойному человеку. Я слушал эту девушку и с каждой минутой наполнялся уверенностью, что она — та самая, единственная и неповторимая. Но оказалось, что у неё есть парень, и я с достоинством признал своё поражение. Ошибся, бывает. Переболело и прошло. Однако похожей на неё я так и не встретил. Да и не хотел, чтобы снова так кровоточило изнутри. Поэтому тупые инстаграмные курицы — лучший вариант, от них хотя бы знаешь, чего ожидать.
Я слушаю его с открытым ртом. Губы дрожат, руки и ноги покрываются колючими мурашками, меня словно бьют в солнечное сплетение и наблюдают за тем, как я корчусь от боли и нехватки кислорода. Я не ожидала, я понятия не имела, что так сильно его зацепила!