– Ах так! – со злостью сказал Йенс. – Что ж, тогда вы больше не увидите своего любовника.
– Тогда не будет и никакой свадьбы, – парировала я.
На следующий день, когда Карстен все-таки пришёл, я написала на компьютере с помощью переводчика длинное письмо о том, что произошло вчера, что для меня неприемлемы подобные акты насилия и если такое ещё раз повторится, то я буду вынуждена отменить свадьбу и вернусь в Россию. Мое письмо читали оба. Потом Йенс извинился, оправдываясь тем, что я всё не так поняла. Мужчины отправились в супермаркет и принесли вино, конфеты (мою любимую вишню с ликёром в чёрном шоколаде) и цветы для меня. Карстен предусмотрительно убрал одну розу из букета, повесив её за стебель на ручку кухонного шкафа. В Германии букеты формируются из чётного количества цветов, но Йенс где-то нашел информацию, что так не принято в России, и указал на это Карстену. Их трогательные попытки угодить мне увенчались успехом, и инцидент был исчерпан.
Карстен приходил так часто, что порой, подумать только, это меня утомляло. Он мог появиться внезапно на нашем пороге несколько раз на дню, а наши ночные посиделки затягивались далеко за полночь, иногда даже до утра. Я хронически не высыпалась и с тревогой думала о том, как долго я смогу выдерживать такой режим. Однажды я попросила Йенса сказать Карстену, что сегодня я приболела и хочу побыть одна. Когда я сидела на балконе и курила, Карстен проезжал мимо на велосипеде. Я приветливо помахала ему рукой, но он, разобиженный, не взглянул на меня, а когда пришёл на следующий день, прошёл сразу на балкон, даже не заглянув ко мне в спальню. Я ластилась к нему весь вечер, и он оттаял. Однако это был первый звоночек, который говорил о его непростом характере.
Я не помню, кто кому первый написал в телеграм. Это неважно. Важно, что Йенс не знал об этом виде связи ничего, он пользовался только вотсапом. И он категорически был против того, чтобы я имела возможность напрямую без его участия контактировать с Карстеном. Поэтому он потребовал от меня удалить номер Карстена в телефоне, а также придумал легенду о том, что известный мне номер принадлежит не Карстену, а его бывшей подруге Инне, поэтому мне нельзя туда писать. Видимо, такой же запрет был наложен и на Карстена. А когда Карстен хотел добавить меня в друзья в популярной в Германии социальной сети, с Йенсом приключился приступ необъяснимой ярости. Среди полного спокойствия он вдруг налился кровью, в бешенстве сбросил наши телефоны со стола и закричал так, что я и Карстен вздрогнули… Я впервые видела его таким, и этот приступ очень сильно испугал меня. Карстен объяснил через переводчика, что Йенс считает, будто добавление меня «в друзья» в социальной сети выдаст тайну наших взаимоотношений, так как Бад Бодентайх маленькая деревня, где каждый друг друга знает. Поэтому всех насторожит, что жена Йенса добавлена в друзья к Карстену. Таким образом, якобы может пострадать репутация Йенса. Даже если это было и так, реакция Йенса была явно неадекватной и слишком пугающей. Мы с Карстеном подчинились и не стали записывать друг друга в друзья. Однако именно после этого телеграм стал местом нашей тайной переписки, и эта тайна придавала особый вкус нашим отношениям. Впоследствии в России наша тайная переписка была тем самым важным звеном, которое связывало нас в разлуке на протяжении трёх месяцев и на расстоянии в три тысячи километров.
И хотя при Йенсе Карстен официально называл себя «Liebhaber» («любовник»), наше общение в телеграм уже в ноябре намекало на большее и делало наши отношения более интимными, чем это выглядело в глазах моего будущего мужа.
Несмотря на то, что мне приходилось мириться с ненавистными ежевечерними ритуалами мужа и с его присутствием во время наших с Карстеном любовных утех, я все равно чувствовала себя счастливой, получая от моего любовника нежность и страсть, в которых я так нуждалась после расставания с Женей. И хотя я по-прежнему ждала звонка от моего бывшего, это ожидание было лишь мимолетным ветерком былой тоски, касавшейся моего сердца, когда я иногда думала о нем. «Иногда» – ключевое слово. Я была поглощена новым романом и новыми отношениями, я снова была желанной и любимой. И пусть Карстен ещё не произнёс заветных слов, я чувствовала, что между нами происходит нечто большее, нежели просто секс.