— Это ты имеешь в виду резиновый член…
Сзади что-то стукнуло, и Женька немедленно заговорила страшно деловым тоном:
— …Разинов и члены художественного совета согласились написать рецензии. Я получу их в понедельник и немедленно перезвоню вам, о'кей?
Вадик подскакал к столу и с подозрением уставился на Женю. Она ответила ему невинным взором трудоголика, готового к работе даже в семь утра по субботам. Вадик нахмурился.
— Кто такой Разинов? И какие еще рецензии?
При вранье главное — верить в то, о чем врешь. И импровизировать.
— Разинов — известный искусствовед, специалист по модерну. Рецензии пойдут аж в декабрьский номер, когда мы планируем дать большой разворот о выставке эротического искусства в Гамбурге.
Так много сведений в голове Вадика удержаться не могло, и он немедленно потерял к теме интерес.
— А-а, ну хорошо, это потом. Вот что, Евгения. У нас случилась неприятность, придется в срочном порядке переверстывать номер и давать другую обложку. У нас в принципе все готово, тема есть, есть и главный герой номера, просто все это придется немного ускорить. Выпускающий редактор у нас Анжелочка Мессер, а у нее несколько… прямолинейный подход к нашим героям, так что я хотел бы, чтобы вы присмотрели за ней… Слушайте, а чем от вас пахнет?
— «Эгоистом». Шанель. Дамский вариант.
— Ненавижу этот парфюм. У меня с ним связаны тяжелые воспоминания.
Не сомневаюсь, ядовито подумала Женька. Наверняка Вадик запал на какого-нибудь клевого мужичка, а тот, узнав об этом, навалял Вадику по пятое число. Вся редакция знала о неудачах Вадим Альбертыча на нелегком поприще представителя секс-меньшинств…
— Слушайте, вы как-то иначе выглядите, а? Не спали всю ночь? Фу, Евгения! От вас еще и перегаром шибает. Быстро приведите себя в порядок — и ко мне в кабинет на совещание.
Причесываясь в туалете перед зеркалом, Женя снова размечталась о прошедшей ночи. По спине забегали приятные мурашки, тело вспомнило прикосновение сильных, жестких пальцев… Андрей сказал, что он доктор… наверняка наврал, потому что у него руки человека, который много и умело ими пользуется. Во всех смыслах…
Трах-бабах! Дверь распахнулась, ударилась об стенку и вернулась на место с не менее диким грохотом. Так входить в любые помещения предпочитал только один человек в редакции «Самого-Самого». Анжелочка Мессер, звезда гламурной журналистики, обозреватель сразу нескольких глянцевых журналов, близкая подруга самих Ксюши, Пэрис и Бориса Моисеева, светская львица и редкая змея в одном флаконе. Женька ее терпеть не могла, Анжела Женьку, как правило, не замечала вовсе.
В Анжеле было метр восемьдесят росту, загорала она исключительно на Карибах и в Куршевеле, из натуральных частей тела у нее, возможно, остались только мочки ушей, общий вес золота-брильянтов, висевших на ней в разных вариациях, тянул килограмма на три, максимально обнаженная шоколадная плоть соблазнительно колыхалась и упруго подрагивала при ходьбе. Сегодня она предпочла фиолетовые линзы — под цвет высоких шелковых ботфорт, расшитых стразами.
Говорили, говорили злые языки, что давным-давно поступила в сельскохозяйственную академию имени Тимирязева некая Анюта Ножикова, здоровенная и бедовая деваха из далекого уральского поселка городского типа. Не найдя себя на ниве обработки этой самой нивы — добавляли все те же злые языки, — пошла Анюта Ножикова по более простому пути, а именно по рукам. Сгинула бесследно в начале девяностых, а потом в ее квартиру и вселилась белокурая бестия по имени Анжела Мессер, что по-немецки значит «ножик»…
Ну, на то и злые языки. Вот Женя Семицветова, например, с собой боролась и давно старалась убедить себя, что впечатление дорогой шлюхи, производимое на нее Анжелой, — всего лишь следствие Жениного же дурного характера и пошлой зависти, но пока перевоспитаться полностью не получалось.
— О, привет, Селиверстова.
— Семицветовы мы, барыня. И тебе не хворать.
Анжела задрала коротенькую юбочку и стала подтягивать чулки.
— Я теряю корни-и-и… чего лыбишься, Семафорова?
— Семицветовы мы. Просто так. От радости и трудового энтузиазму. Страсть как люблю в субботу поработать.
— А-а, ну-ну… и улетаю в не-е-е-е-ба… тебя, говорят, повысили?
— Кудай-то?
— Ох, говорят, на недосягаемую высоту. Мне не допрыгнуть.
— Это с твоим-то ростом?
— Я, понимаешь ли, Семижорова, собачек не люблю.
Выпуская эту стрелу, Анжела даже головы не повернула от зеркала. Женька закусила губу. Значит, уже все знают, что Вадик заставил ее выгуливать его собственную собачку…