При этих словах местный криминал, затаившийся в тени домика на детской площадке, осторожно отполз в кусты, стараясь не звенеть стеклотарой. Женька мысленно отогнала от себя душераздирающие сцены возможной попытки изнасилования Антонины Спиридоновны чахлыми московскими хулиганами и робко спросила:
— А как… Андрей Сергеевич?
— А ниче! Оклемался. Как вы уехали, он слег. Дня три лежал, не меньше. Сам весь серый, а ногти на пальцах синие. Серега — ну вы Серегу-то знаете — говорит, сердечный недостаток у него случился. Но потом встал. Оклемался, молочком отпоился. Там у Коростылихи опорос начался, так пришлось подсобить. Андрей Сергеич с ней, правда, не разговаривает. Она ж, кошелка худая, на вас наговорила, быдто вы маненько… тогось!
— Да ну, ерунда.
— А он обиделся. Видать, крепко вы ему по сердцу пришлись. Жаль, телефона не оставили. Он бы вам наверняка позвонил. Я и то, сколько раз видала — он пойдет, пойдет по двору, трубку в руках держит, смотрит на нее, а лицо злое такое, хмурое. Мол, эх, не знаю номера Евгень Васильны, а то бы счас и позвонил… Убивался, в общем.
— Тоня, а как же вы в Москву, одна?
— Зачем одна? Я с Андрей Сергеичем и приехала! Мы уж завтра отбываем, потому в воскресенье наш гурт на прополку должен идти. А мне так захотелось на столицу посмотреть — ажио в грудях печет…
Криминальные кусты мечтательно вздохнули. Женька сидела, боясь пошевелиться. Андрей здесь…
— Тоня… а где же вы остановились?
— А туточки, недалеко. Гостиница «Волга». Я в семьсот четырнадцатом, а Андрей Сергеевич в семьсот шестнадцатом, рядышком. Это чтоб мне не страшно было, ночью-то. Шумно у вас тут, иной раз брякнет чего, я и зайдусь от страха — не теракт ли? А так — я ему в стенку стук, он мне — бряк, и на душе легчает…
Женька проводила Тоню до гостиницы и на прощание взяла с нее слово, что Андрею Сергеевичу та об их встрече рассказывать не будет. Чтобы не волновать.
Потом она поймала такси и поехала домой.
А дома творилось черт те что. Лесик с оскорбленным видом сидел на самом высоком шкафу и зализывал проплешины на боку. Клочья Лесиковой шерсти валялись на ковре, а круглая, как шарик, Матильда со склочным видом сосредоточенно бродила по комнате и занималась непонятным делом: волокла в одну кучу попадающиеся ей на глаза тряпки. Нечто вроде гнезда уже лежало под батареей, и именно туда Матильда и шарахнулась от вошедшей Женьки вместо того, чтобы броситься ей навстречу с приветственным лаем.
Потом она начала скулить и часто-часто дышать, на Женьку рычала и трогать себя не позволяла. С некоторым опозданием до Женьки дошло — Матильда собирается рожать!
Пометавшись по квартире без всякого смысла, Женька замерла посреди кухни и тяжелым взглядом уставилась на телефон. В комнате тихо плакала маленькая белая собачка. Женька недрогнувшей рукой нашла в справочнике гостиницу «Волга», дозвонилась с первого раза и попросила соединить ее с номером семьсот шестнадцатым. Потом накинула платок на трубку и стала ждать…
ПОТЕРПИТЕ, ПОЧТИ ВСЕ УЖЕ…
На всякий случай она еще и нос заткнула пальцами, так что голос он ее узнать не мог. Зато сама Женька при звуке голоса Андрея едва не свалилась со стула.
— Алло? Я слушаю вас.
— Господин Долгачев?
— Ну, в целом да.
— Вы простите меня ради бога за поздний звонок, но я горничная на вашем этаже, утром сменилась. У меня несчастье…
— В чем дело, вы не волнуйтесь только.
— Вообще-то не несчастье, а, наоборот, счастье, у меня собачка рожает, только я не знаю, что делать, она чего-то очень плачет, а ваша… ну, с кем вы вместе заселялись, сказала, что вы ветеринар, вот я и…
— Говорите адрес.
Женька продиктовала адрес и бросила трубку на рычажки. Потом пошла и села рядом с измученной Матильдой на пол. Стала ждать.
Андрей доехал за двадцать минут. Когда грохнула дверь лифта, у Женьки внутри что-то оборвалось, а еще напрочь исчез насморк, который благодаря Матильде за последние две недели вообще ее не отпускал.
Звонок в дверь. Негнущиеся ноги. В дверном проеме — он. Похудел, кажется…
В первый момент в черных глазах Андрея вспыхнуло бешенство, а потом из комнаты тоненько заскулила Матильда, и Андрей стремительно шагнул через порог.
В следующие два с половиной часа Женька только и делала, что кипятила воду, разводила фурацилин и марганцовку, беспрерывно мыла полы и безропотно кидалась исполнять все приказания доктора Долгачева. Матильда периодически начинала орать, Лесик переживал, а однажды слез со шкафа и пришел к гнезду. Лег у Матильды в головах — и заснул, паршивец. Женька хотела его шугануть, но Андрей тихо сказал: