— Леночку с вами, надо полагать, больше не отпускали гулять?
— Нет, конечно! Более того, она с Олежкой в десятом классе вместе училась, он к ней чувствами воспылал, а она его как огня боялась, заикаться опять стала, когда за парту к ней пересел. «Ты, — говорит, — дурак, в детстве не убился, так старше станешь, точно где-нибудь помрёшь». Любовь Олежкина тут же и прошла.
И безо всякого перехода и расшаркиваний с реверансами спросил, глядя в глаза:
— Тань, а что у тебя с Никифоровым?
Я понимала, что после того случая под кабинетом придётся рассказать, но так не хотелось портить настроение и такой чудесный день. А с другой стороны, подходящего момента для неприятных новостей не бывает. Надо рассказывать сейчас. Катя ещё долго будет любоваться цветами. Есть время на разговор.
Ещё не хотелось разрушать эту едва наметившуюся симпатию. Но, как говорится, лучше резать хвост у собаки сразу, одним махом, чем по кусочку. Если Саша после истории с Игнатом решит развернуться на сто восемьдесят градусов, значит, так тому и быть. Обидно, досадно, но ладно.
Я ещё не до конца разрешила себе поверить, что бывают на свете порядочные мужчины, не так страшно будет разочароваться. Хотя в глубине души, как огонёк в лампадке на ветру, теплилась надежда, что в Саше я не ошиблась.
— Уже ничего. Были отношения, но мне удалось их прекратить.
— Давно?
— Я считаю, что с Нового года отношения закончились.
— А Игнат как считает?
— До последнего времени я думала, что так же.
— Долго были вместе? — Сашины вопросы больше напоминали допрос: чётко и беспристрастно, но по тому, как напряглась линия подбородка и прищурились глаза, я решила, что тема его задевает и даже очень.
— Не знаю, можно ли назвать наши отношения «вместе». — Я отвела взгляд и уставилась на яркую цветочную клумбу, где, перелетая с цветка на цветок, важно жужжал шмель, и ему не было никакого дела до наших мирских проблем. — Но вообще года полтора, наверное. Он мне помог с оформлением документов на Катю. Характеристики нужны были с работы, вот он и узнал. Пристал, стал расспрашивать, потом помощь предложил. Он быстро нашёл общий язык с работницами соцорганов, связи у него везде. А потом же мне положен был декрет — Катю мне отдали, когда ей и двух месяцев ещё не исполнилось. Но деньги-то нужны были. А Игнат договорился с Зиминым, что меня возьмут ещё на ставку в академию и я буду два-три дня в неделю работать полный день, а остальные — дома писать характеристики. Мне доступ удалённый поставили на домашний компьютер, ограниченный, но всё же легче.
Мне тогда очень помогло то, что одна ученица тёти Томы, Кристина, приехала поступать в Питер. Поступила на заочку, на очное баллов не хватило. А по вечерам Кристина устроилась работать в ресторан официанткой и искала жильё. Вот мы с ней на двоих сняли двухкомнатную квартиру на «Озерках». Кристина днём с Катей сидела, пока я на работе, а вечером бежала в ресторан. Игнат проявлял интерес, но было не до него, поспать и поесть бы успеть. Кристя помогала, но и ей нужно было отдыхать, с подружками гулять и личную жизнь устраивать. Вот мы и крутились.
А потом она в своём ресторане познакомилась с пареньком богатеньким, сын кого-то из администрации губернатора. Золотая молодежь, все дела. Хотя Данька неплохой по сути парень. Хотя это я так вспомнила, тебе, наверное, не интересно.
— Мне интересно, правда.
— Да? Ну просто Кристина мне как сестра, хоть и живёт далековато.
— Она же в Питере с тобой жила, ты сказала?
— Да, но там такая история. Даня к нам стал захаживать, всегда с подарками для Кати, цветами для Кристи. Вежливый, спокойный, выучился и работал по протекции папы, но без дешёвых понтов и высокомерия. Катюшка его обожала. Да и помогал он Кристе, то сапоги купит, то куртку. Причём не подкупал брюликами, а именно помогал. Они где-то год провстречались, Катюшке было два с половиной, наверно, когда Кристина забеременела. Аборт отказалась делать. Скандал был громкий и некрасивый. Даня денег давал, Кристя не брала, прогнала его.
Решила, что будет рожать, отчислилась из университета и уехала домой к маме. А Даня, как напьётся, к нам всё приходил. Сядет под дверь и спит на коврике, а утром проснётся трезвый с головной болью. Я его пускала, чаем поила, про Кристину и дочку Машу рассказывала, фотографии показывала. Он деньги всегда давал, много, тысяч по сто-двести иной раз. Я всё отправляла Кристе, она первый раз ругалась, чтоб я его не пускала, а потом только молча слушала и плакала.