— Но почему? — удивился Паркер. — Ведь им было известно, какую угрозу представляет собой ионный луч вкупе с гамма-излучением. Тогда почему они остались?
— Ионный луч попал не в четвертую лабораторию, как было предусмотрено планом, а в первую, чего никогда согласно плану не происходило, и что никогда прежде не вводилось в программу компьютера. Это единственный в своем роде случай, и я считаю, что причиной тому — какая-то ошибка в ускорителе, я повторяю: какая-то ошибка в ускорителе, а вовсе не в действиях некоего вируса.
— Никакой ошибки не было и нет! — вскричал Ратоф.
— Не кричите! — сказал Паркер. — Пожалуйста, не кричите, господин Ратоф!
— Прошу прощения, — сказал Ратоф. — Я взволнован, я переживаю…
— Но не так переживаете, как я, — недовольным голосом проговорил Клагер.
— Если эти трое из лаборатории номер один сигнала не слышали, — тихо сказал Ниманд, — то это произошло либо в результате преступного замысла, либо по их собственной ошибке. Доза облучения огромна. Один уже умер, двое — в тяжелом состоянии. Даже если их спасут, исключительно тяжелых последствий этого облучения им не избежать.
3
Наконец, Паркер хрипло проговорил:
— Итак, вся эта троица находилась в первой лаборатории, куда ионный луч никак не должен был попасть. Он должен был попасть в четвертую лабораторию. А сотрудники четвертой лаборатории, где они были в момент несчастного случая? Если они ожидали, что ионный луч попадет в их лабораторию…
— Они, конечно, ее покинули, — взволнованно сказал Клагер. — Еще до включения ускорителя, как и предусмотрено инструкцией. Сразу после того, как пробил колокол.
— Повторим еще раз с самого начала! — не допускающим возражения голосом проговорил Паркер. — Так что же, сотрудники оставались в лаборатории, несмотря на прозвучавший сигнал?
— Нет, те, из четвертой, оставили ее.
— Потому что ждали попадания луча, понятно. А в остальных трех, выходит, остались. Я не ошибаюсь?
— Да, все это так, — сказал Клагер. — Но я вот что хочу подчеркнуть: никто не мог предугадать, что луч попадет не в четвертую, а в первую лабораторию. Разумеется, все сотрудники лабораторий номер один, два, три и четыре обязаны были покинуть помещения. Однако войдите в положение, в котором мы оказались, господин криминальоберрат! Ведь работали люди круглосуточно! Целыми неделями! Знаете, сколько колес и подвесок к нам поступило из вагонного парка железных дорог? Это потребовало от наших сотрудников чрезвычайного напряжения сил, на них давили, их подстегивали. Если бы мы не управились в срок, с нас содрали бы штраф, — Клагер приходил во все более сильное возбуждение. — Мы перешли на трехсменный график! Перерывы у сотрудников становились все короче, выспаться толком никому не удавалось… Поточный метод производства! Повторяю, во всех четырех лабораториях работали днем и ночью. Перед тем, как подключить к проверке ускоритель, сотрудники исследовали детали, которые подавались кранами с платформ, подручными методами. При таких огромных заказах без этого не обойдешься! А что оставалось делать? Времени в обрез, договорные сроки подгоняют, железные дороги требуют и требуют. А люди нуждаются в деньгах, которые они получают за эту чертову работу плюс внеурочные, они не из богачей, господин криминальоберрат.
— А я этого и не говорил. Я только отметил, что во всех лабораториях оставались люди — за исключением той лаборатории, куда, собственно, должен был попасть луч. Попади он во вторую или третью лабораторию — и там погибли бы люди. Или получили бы сильные дозы облучения.
— Да, — согласился Клагер, — да, господин криминальоберрат. Я вам объяснил, в каких условиях приходилось работать нашим сотрудникам. В качестве директора этой установки я принимаю на себя всю ответственность за несоблюдение инструкций. Мне следовало вмешаться. Я не сделал этого — по известным вам причинам. Огромный заказ, а нам тоже нужны деньги, нам тоже! И за все то время, что я здесь работаю, ничего такого не происходило. Никогда, ни разу! Я знаю, это извинением служить не может.