И вновь – Александр Иванович Куприн. «Суламифь».
Царь Соломон осыпает комплиментами юную возлюбленную:
«О нет, солнце сделало тебя ещё красивей, прекраснейшая из женщин! Вот ты засмеялась, и зубы твои – как белые двойни-ягнята, вышедшие из купальни, и ни на одном из них нет порока. Щёки твои – точно половинки граната под кудрями твоими. Губы твои алы – наслаждение смотреть на них. А волосы твои… Знаешь, на что похожи твои волосы? Видала ли ты, как с Галаада вечером спускается овечье стадо? Оно покрывает всю гору, с вершины до подножия, и от света зари и от пыли кажется таким же красным и таким же волнистым, как твои кудри. Глаза твои глубоки, как два озера Есевонских у ворот Батраббима. О, как ты красива! Шея твоя пряма и стройна, как башня Давидова!..
– Как башня Давидова! – повторяет она в упоении.
– Да, да, прекраснейшая из женщин. Тысяча щитов висит на башне Давида, и все это щиты побеждённых военачальников. Вот и мой щит вешаю я на твою башню…»
Весело звенит, спускаясь с горы, голосистый, прозрачный ручей любви. Древнееврейский царь приводит в восторг наивную девушку, а заодно внушает и себе, что она – самая самая.
Поэт Башшар ибн Бурд122. Мы продолжаем гостить на Востоке, добрались до междуречья Тигра и Евфрата. Пронзительный лирик Багдадского халифата восторженно пишет о прекрасной девушке по имени Абда:
… Без чадры она – солнце, в чадре – как луна,
Над которой струится тумана волна.
Она стала усладой и болью для глаз,
Она ходит, в девичий наряд облачась,
Опояской тугою узорный платок
По горячим холмам её бёдер пролёг.
Её шея гибка, её поступь легка,
Она вся – словно змейка среди тростника.
Её кожа нежна, как тончайший атлас,
И сияет она, белизною лучась.
Её лик создавала сама красота,
Радость вешнего солнца на нём разлита.
Её зубы – что ряд жемчугов дорогих,
Её груди – два спелых граната тугих,
Завитки её чёрных блестящих волос –
Как плоды виноградных блистающих лоз,
Её речи – цветы, её голос медвян –
Словно шепчется с жёлтым нарциссом тюльпан.
Она вышла однажды – и мир засиял,
Сам Аллах мне в тот миг на неё указал.
Солнечная и цветастая любовь не только с первого взгляда, но и с высочайшего благословения. Не ясно, познал ли поэт вкус спелых гранатов, измерил ли упругость горячих холмов, да и ладно. Никуда они не денутся. Главное, мы видим уже полноводный бурлящий ручей, готовый перейти в реку любви.
Модест Чайковский123. Ария Роберта из оперы «Иоланта».
Я Вам немного напою:
Кто может сравниться с Матильдой моей,
Сверкающей искрами тёмных очей,
Как на небе звёзды осенних ночей!
Всё страстною негой в ней дивно полно,
В ней всё опьяняет, в ней всё опьяняет
И жжёт, как вино.
Она только взглянет,
Как молния ранит,
И пламень любви
Зардеет в крови;
Она засмеётся,
Как песней зальётся…
Голос мой начинает слабеть, оно и ясно, пою я редко и больше успокаивающее, негромкое, колыбельное. А тут, да Вы послушайте:
О страсти кипучей,
И бурной и жгучей,
Глаза говорят
И к блаженству манят,
К блаженству лобзаний,
Безумных желаний…
Дальше о страсти кипучей, но и без этого всё предельно ясно. Любовник счастлив, пьян от любви и ослеплён Матильдой так, что никого не видит кроме неё. Река любви бурлит и плещется, кипит и пенится, несётся с горы. Брызги страсти летят во все стороны. Это есть акматическая стадия любви, высший её предел.
«Любовные письма» Аристенета124. Византийская проза. Читаем в пеpвом же письме:
«Пpекpаснейшее твоpение пpиpоды, живое подобие Афpодиты! Щёки у неё – белизна, смешанная с нежным румянцем, и напоминает этим сияющий блеск роз. Губы нежные, слегка открытые, цветом темнее щёк. А брови чёрные, непроглядной черноты; отделены они друг от друга расстоянием должной меры. Нос прямой и столь же нежный, как губы. Глаза большие, блестящие, источающие чистый свет. Чернота их – чернейшая, а вокруг белизна – белейшая. Оба эти цвета спорят друг с другом и, столь несхожие между собой, рядом выигрывают. Волосы от природы вьющиеся, подобные, как говорил Гомер, цветку гиацинту. Шея бела, соразмерна, и даже если бы вовсе была лишена украшений, привлекла бы своей нежностью. К тому же Лаида хорошего роста. Одежда её красива, впору ей, хорошо сидит. Одетая Лаида лучше всех лицом, раздетая – вся, как её лицо. Ступает она плавно, но шаги мелкие, точно тихо колеблется кипарис или финиковая пальма: красота ведь по природе исполнена достоинства».
123
Чайковский Модест Ильич (1850 – 1916), драматург, оперный либреттист. Младший брат П.И. Чайковского.
124
«Любовные письма» – византийская проза предположительно Vl века, Аристенет, скорее всего, есть коллективный псевдоним. Перевод с греческого С.Поляковой.