Я предлагаю ему помочь, но он лишь машет рукой, давая понять: магазин на мне.
– До вечера, увидимся в восемь в «Шанхай-дамплингс».
С ноября, закончив двенадцатый класс, я каждый день работаю в магазине. Мы продаем старые книги, в нашей части города они пользуются спросом. Я хожу с папой на книжные развалы, и с каждым днем становится все труднее отыскать редкий товар. Теперь все знают цену раритетным книгам – первого издания «Казино "Рояль"»[8] задешево на полке у ничего не подозревающего владельца уже не купишь. Хочешь приобрести – плати, сколько просят за уникальный экземпляр.
Все время натыкаюсь на статьи о том, что жить букинистическим магазинам осталось недолго. Независимые книжные, торгующие новыми изданиями, пока держатся. Электронные книги, конечно, ждет большое будущее. А от букинистов, похоже, скоро и следа не останется. Я постоянно думаю об этом, потому что после развода мама стала заговаривать о продаже «Книжного зова». Они с папой купили его двадцать лет назад. На его месте раньше был цветочный магазин. Просили за него не много, хотели побыстрее продать: владелец почему-то все бросил. Когда родители пришли смотреть помещение, здесь еще стояли ведра, пахло цветами и затхлой водой. Купюр в кассе не было, но монеты остались.
Родители не стали убирать деревянный прилавок справа от входа, старый зеленый кассовый аппарат и красную лампу, но все остальное поменяли. Вырубили большие окна, навесили полки во всю длину магазина, прислонили к ним деревянные стремянки, соорудили стеклянные шкафчики, где хранятся первые издания, отдельно устроили полки для «Библиотеки писем». Папин брат Джим отремонтировал пол. Перед прилавком – стол для распродажи, дальше – диван. В глубине магазина, слева, – лестница, ведущая в квартиру, а справа – та самая комнатушка с книгами по саморазвитию. Стеклянные двери рядом с ней ведут в читальный сад. Там можно сидеть в любую погоду – Джим сделал навес. По каменной стене ползет плющ.
В саду расставлены столы с досками для игры в «Скрэббл», диваны и стулья.
В каменной стене справа – запертая калитка, ведущая в булочную Фрэнка. Я предлагал Фрэнку открыть ее, чтобы посетители, купив у него кофе, могли посидеть в саду, но ему это было неинтересно. Сколько я его знаю – а знаю я его с моего рождения, – он ни разу ничего не поменял в своем магазине. Там всегда была черно-белая плитка, прилавок, как в закусочных, а вдоль него – обитые черной кожей табуретки. Фрэнк печет одни и те же булки, отказывается варить латте на соевом молоке и целый день крутит Фрэнка Синатру.
Он делает мне вот уже второй за сегодня кофе и говорит, что я ужасно выгляжу.
– Знаю, – ворчу я, размешивая сахар. – Меня бросила Эми. Разбила мне сердце.
– Ты еще не знаешь, что такое разбитое сердце. – Фрэнк угощает меня слоеным пирогом с черникой. Поджаристый, как я люблю.
Забираю угощение в магазин. Начинаю разбирать книги, на которых нет ценника, и пролистываю каждую. В них можно отыскать что угодно: пятна-круги от кофе, подчеркнутые слова, пометки на полях. За годы работы в магазине мы с Джордж обнаружили много интересного: письма, списки покупок, билеты на автобус, записанные мечты, а также маленьких паучков, расплющенные сигареты и табак. Однажды я вытащил презерватив (запечатанный и десять лет как просроченный – отдельная история). Другой раз в «Энциклопедии мировой флоры» 1958 года листьями были помечены страницы с чьими-то любимыми растениями. Когда книга попала мне в руки, от листьев сохранились одни прожилки. Старые книги полны тайн, поэтому я так их люблю.
Пока я об этом думаю, в магазин заходит Фредерик. Его жизнь тоже полна тайн. Постоянный клиент со дня открытия, наш первый покупатель. Тогда ему было пятьдесят, а сейчас семьдесят или около того. Элегантный мужчина, обожающий серые костюмы, темно-синие галстуки и Дерека Уолкотта. Мне тоже нравится Дерек Уолкотт, я бы сорвал со страниц слова стихотворения «Любовь после любви» и съел бы – настолько оно мне нравится. Фредерик все время ищет конкретное издание стихотворений Уолкотта. Он мог бы заказать новый экземпляр, но нет. Ему нужно даже не первое издание, просто ищет книгу, которую когда-то потерял. Скорее всего, никогда не найдет.
Нет, я не думаю, что искать бесполезно. Кто я такой, чтобы утверждать это? Шансов на удачу нет, но ведь иногда случается невозможное, вдруг я сам ее найду… Фредерик не рассказывает мне, почему эта книга так для него важна. Он скрытный, вежливый человек, я никогда не видел таких грустных глаз, как у него.