- А ты? — спросила Хайма. — Я тебе нравлюсь хоть немного? Ну, ты понимаешь, про что я…
Я попытался как следует всё взвесить и проанализировать. Да, конечно, она мне нравилась и даже больше того. Проклятье, да, она — классная девчонка, но признаться ей в ответной любви… Да если бы об этом кто-нибудь узнал, они бы от смеха умерли: Эфем-Автостоп, объясняющийся в любви — забавная бы картинка получилась. Почти то же самое, что и гном, занимающийся благотворительностью.
- Слушай, Хайм, отвянь от меня со своими идиотскими вопросами! — это было самое лучшее, что я смог придумать. — Ну, конечно, ты мне нравишься. Думаешь, если бы ты была мне безразлична, я стал бы… А! — я как бы мысленно отмахнулся.
- Нет, ну ты ведь до меня был со многими девчонками…
- Это другое дело. Они… Ну, они были просто шлюхами, шалавами, которых ебали все кому не лень, — тут я немного притормозился, так как вспомнил, что до меня Хайму тоже трахал кто попало, и ей, вероятно, было не совсем приятно, когда ей об этом напоминали, прямо или косвенно. — Хайма, ну чё ты до меня докопалась?
Она вздохнула — как мне показалось, немного грустно. Потом сказала:
- Знаешь, после окончания школы я собираюсь поступить во второй. У меня там брат двоюродный и он может помочь с визой и квартирой. Говорят, там нет никаких заводов и воздух чистый…
- Говорят, что у гномов конец до подбородка, когда стоит! — я хохотнул и тут же понял, что сморозил ужасную глупость. М-да. — Давай одеваться, что ли? — присев, я хлопнул Хайму по животу. — А то в школу уже скоро, а мы ещё даже и спать не ложились.
С огромной неохотой она тоже присела и свесила ноги с кровати. Лампочка светила достаточно ярко (мы оба предпочитали трахаться при свете), и я с удовольствием наблюдал, как Хайма встаёт, подбирает свои плавочки, всовывает в них ноги. Гном купи, у неё охуенная фигура!
Проводив Хайму домой, я поплёлся к себе. Дерьмово как-то всё получилось с этой любовью… Может, как-то не так мне всё же следовало себя вести? А что она там говорила про двойку? Что после того, как закончит школу, смотается на хрен из нашего сектора? И правильно, подумал я. Здесь нет никаких перспектив, кроме как опуститься на самое дно или погрязнуть в семейной бытовухе. Все те мои знакомые, у которых в голове имелось хоть чуть-чуть мозгов, давно уже подумывали об иммиграции, но правда дальше этого дело не шло: или проблемы с финансами или ещё что-нибудь. Вот взять, к примеру, Матича Керботана из мебельного района (мы раньше с ним учились вместе, но потом его предки переехали на восемь кварталов влево по окружности). Я иногда его встречаю, мы треплемся о том, о сём. Так вот, Матич — парень с мозгами, учится на одни шестёрки и семёрки. Но как, скажите, ему поступить во второсекторный институт, если одна виза стоит столько, сколько его предкам и за пять циклов не заработать? И ведь это специально такие дикие цены горбатыми установлены, чтобы как можно меньше народу отсюда съёбывалось. Хаймовские предки, базара нет, люди с бабками и сделают всё, чтобы любимая дочка получила хорошее образование и перебралась жить в более цивилизованное общество. Глядишь, а потом из двойки и в первый удастся переехать — говорят, это сделать куда проще и дешевле.
"А у тебя, Эфем, какие перспективы?" — спросил я себя. До дома оставалась пара кварталов, а до начала занятий — три с половиной часа. Какие перспективы? О, да никаких! Ну, закончу я школу и что дальше? Вкалывать на заводе? Что-то не хочется. Вечно торчать в этой дыре? Тоже не больно привлекательно. Вот завтра мы будем трахать медичку — хоть какое-то разнообразие на сером фоне повседневности. А потом? Чем разнообразить жизнь потом?
Перед тем, как заснуть, я выкурил косяк, и мои пессимистические мысли несколько умерили свой бег, постепенно превратившись в мысли ни о чём. Потом я заснул.
Когда я припёрся на ту хату, что мы сняли вчера, все были уже там. У Хеспора с рожи не сходила счастливая улыбка, и он чуть ли не приплясывал на месте от нетерпения. Меня не покидало предчувствие близкой беды, хотя в чём именно она должна заключаться, я не знал и всей душою надеялся, что мои пророчества окажутся ложными.
Медичку Хайма должна была перехватить по дороге в магазин (квартиру мы специально сняли неподалёку). В полшестого та всегда ходила за продуктами — эти данные принесла разведка в лице Граната и Пульса. Имелись даже фотографии. Несколько раз мы проводили репетиции (роль медички исполнял Пятьдесят Первый) и всё проходило на наш взгляд более-менее успешно. Оставалось надеяться, что и в реальности серьёзных проблем не возникнет.
- Ну, Хайма, уверен, ты всё сделаешь как надо! — Телекин, возвышающийся над моей подружкой на две головы, похлопал её по плечу. — Удачи тебе!
- Уже двадцать три минуты шестого! — подал голос сидящий на кровати Пятьдесят Первый.
- Так, ну всё, мальчишки, я выдвигаюсь, — сказала Хайма и ушла.
Четыре коротких звонка в дверь.
- Они!
Все кинулись в коридор. Для солидарности к ним примкнул и я, хотя общего энтузиазма не разделял. Не далее как минуту назад до меня доебался Хеспор: "А чё ты такой загруженный, Автостоп?" Пришлось ответить, что болит живот, хотя по взгляду Телекина было непохоже, что он мне поверил. Пронт был далеко не дурак, хотя иногда таковым прикидывался, и, похоже, он давно уже понял, что меня раздирают какие-то внутренние противоречия. Твою мать!
Хайма улыбалась, глаза её блестели. Медичку она держала за руку; та стояла сбоку от неё, выражением лица и взглядом напоминающая зомби из фильмов ужасов. Все заговорили наперебой и тут же начали задавать Хайме разные вопросы, хотя и так было ясно, что всё прошло нормально. Я же молчал. Хайма отдала Пронту кристалл с душой медички, а потом они поволокли Андиду в комнату. Та не сопротивлялась, на лице блуждала глупая рассеянная улыбка. Да, подумал я, этот маг знает своё дело. Кристалл сработал как надо. Мы с Хаймой немного задержались в коридоре, пропуская остальных, и несколько раз встретились взглядами, но тем не менее не сказали друг другу ни слова. А затем мы тоже пошли вслед за всеми.
Медичка уже лежала на кровати, Хеспор срывал с неё одежду. Гранат закатал рукав своей рубашки и колол в вену что-то из шприц-тюбика. Скорее всего, это был эрегин. Прислонившись к подоконнику, я закурил. Не нравилось мне всё это.
Хайма встала рядом со мной. Медичка была уже голой и располагалась ногами к нам. Все смеялись и шутили, Хайма даже подошла к ним, чтобы потрогать имплантанты Андиды. "Ой, как настоящие!" Пятьдесят Первый тоже вколол себе дозу, а Хеспор не стал — очевидно, он был уверен в своих силах (хотя потом он тоже вмазался). Интересно, подумал я, что чувствует сейчас медичка? Действие кристалла-С совсем не такое, как у гаргенетовского шлема. Если тот просто сдерживает магию, отражая её на самого мага, то камень, который дал нам Грум, забирает почти всю психическую энергию. Или что-то в этом духе. Короче, благодаря нам, весь остаток своей жизни медичка была обречена провести в дурдоме.
Первым был, естественно, Телекин.
Вторым — Гранат, третьим — Пятьдесят Первый. Пульс делал снимки. Хеспор, как всегда очутившийся в самом конце очереди, всё то время, пока его дружки делали своё дело, возбуждённо приплясывал рядом, производя незамысловатые манипуляции со своим членом. Хаймы никто не стеснялся, и в который раз я вынужден был вспомнить о том, что все они её тоже когда-то насиловали…
Потом все посмотрели на меня.
- Твоя очередь, — сказал Пульс.
Пришлось ответить, что я не буду. Какое-то время все молчали, и даже Хайма посмотрела на меня удивлённо. Мол, как же так, ведь я старалась…
- Как хочешь, — произнёс наконец Телекин и что-то в его голосе мне не понравилось. — Ладно, тогда поехали на второй заход.
Медичка лишь тихо постанывала (отнюдь не от удовольствия), когда огромный тролль, снова взгромоздившийся на неё, приступил к делу. Остальные подбадривали его всякими выкриками и комментариями. Мне было не по себе. Хеспор, пристроившийся возле головы медички, умудрился засунуть свой член ей в рот.