– Очень даже.
Снег, подгоняемый ветром, жалобно скребся в затемнённые прозрачные стены, прилипал ненадолго, словно, пользуясь моментом, пытался рассмотреть получше, что творится внутри, осыпался вниз. А они сидели и просто болтали.
– Ты почему не стала у себя поступать? – поинтересовался Ваня. – Сюда приехала.
Полина едва сдержала усмешку. Разве не очевидно?
Их городишко мог похвастаться только отделением областного колледжа, в котором учат на слесаря-наладчика промышленного оборудования, оператора какого-то производства и ещё на что-то подобное. Прямо глаза разбегаются от возможностей выбора. Но потом вспомнила: она же сказала, что живёт в областном центре, а там, конечно, мест для учёбы побольше. И всё равно.
– Здесь лучше. Во всех отношениях.
– Зато от дома далеко, – напомнил Ваня.
Полина дёрнула плечами. Вполне возможно, как раз это и стало решающим.
– Я и не собиралась никогда всю жизнь с родителями жить, – произнесла и напряглась.
Фраза прозвучала провокационно, и ведь не скажешь, что Полина опять ляпнула абсолютно необдуманно. А вдруг Ваня обидится, решит, будто она противопоставляет себя ему, намекает, что, хоть и младше, но взрослее и самостоятельней, а он до сих пор под крылышком у родителей, те ему и машину, и деньги, и заботу. Но он и не собирался обижаться, кивнул с пониманием и сообщил:
– Я тоже один живу. Только не в общаге.
– Квартиру снимаешь? – предположила Полина, добавила мысленно: а платят за неё, конечно же, папочка с мамочкой.
– Не снимаю, – возразил Ваня. – У родителей давно свой дом, а она всё равно пустовала.
Ну да, чего и следовало ожидать. Даже не удивляет. И, похоже, Ваня не видит существенной разницы в их ситуациях. Не въезжает, что у таких, как он, уже с рождения полный пакет благ на будущее: хорошее образование, счёт в банке, машина, квартира – всё включено. А Полине подобное – и не снилось.
Но у неё тоже будет, потом всё обязательно будет – даже если для этого придётся вкалывать до полной потери сил, – исключительно своё собственное, заработанное лично ею чисто для себя. И уж точно не полученное в приложение к удачному замужеству. Потому что обычно за пользование этим полученным приходится платить: быть идеальной женой, бесконечно возиться по хозяйству, ублажать того, кто столь щедро тебя одарил. А подобное однозначно не для Полины.
Она не желает быть бесконечно обязанной, не собирается посвящать всю свою жизнь кому-то другому – семье, мужу, детям, – раствориться в быте, гордиться их достижениями вместо своих. Полина вовсе не против того, чтобы выйти замуж, родить ребёнка, пусть даже не одного, но это не должно целиком и полностью занять её жизнь, это должно остаться всего лишь частью, важной, но не единственной или самой главной.
Она хочет навсегда остаться собой, иметь исключительно только ей принадлежащие вещи, только её касающиеся мечты и интересы, собственный мир, в который ничему постороннему, пусть даже родному, нет доступа. Она собирается реализоваться не только как жена и мать, а как человек, как личность, и не важно какого она пола. А если работать ей придётся не тем, кем всегда мечталось, должно существовать ещё что-то, близкое, действительно дорогое, значимое и увлекательное. Даже если это будет вышивка крестом. Хотя вышивающей Полина себя плохо представляла.
Но ничего, подходящее увлечение она себе ещё найдёт, а пока самое важное – получить образование, устроиться на хорошую работу, обосноваться на новом месте. Ну а к родителям она станет ездить в гости, но жить туда – не вернётся. Ни в свой зачуханный городок, ни даже в областной центр. Ни за что.
– Полин! О чём задумалась? – вырвал её из мыслей Ванин голос.
Она встрепенулась.
– Да так, – махнула рукой. – О будущем.
– Ты всегда мыслишь только на перспективу? – Ваня улыбнулся.
Вроде и подколол, но совершенно беззлобно и необидно. Или просто у него улыбка такая – открытая, добрая, милая. Или вот – обезоруживающая. От неё легко теряешься.
– Ну-у, нет, – пробормотала Полина. – Не знаю. – А потом смирилась, что слишком сдержанно и разумно вести себя у неё сегодня всё равно не получается, и тоже улыбнулась. – Может быть.
Она поднесла стакан ко рту, отхлебнула, а Ваня глянул на часы.
– Слушай, мне пора. Я б с удовольствием ещё посидел, но… никак не могу.
– Я уже допила, – Полина отставила опустевший (только белая пушистая пенка осталась на дне) стакан в сторону. И, опять под влиянием необъяснимого порыва, выудила из сумки кошелёк, отсчитала нужную сумму – хорошо, что набралось без сдачи – выложила на стол перед Ваней купюру и монетки.