Поскольку я уже неоднократно упоминала об этом эпизоде своей жизни, сейчас, пожалуй, скажу кратко. Предположим, он ввёл меня в свою жизнь без особого приглашения, и мы вместе с тех самых пор. По истечении двух недель я убедилась, что помимо сладострастия первой поры я ещё и влюбилась. Влюбиться в Вилли легко, несмотря на противоречие классического латиноамериканского любовника: не шепчи мне комплименты на ухо, не танцуй, прижавшись: он обращался со мной как с приятелем. Это да, моногамия, безусловно, его плюс, и я могла бы быть такой же, благоволи ей адекватные условия жизни.
В вопросах секса тенденции меняются быстро; вот почему в девяностых я решила подготовиться к рождению внуков — так они могли бы хвастаться своей современной бабушкой. Я собиралась записаться на курс по тантрическому сексу, раздобыть куклу с реальными отверстиями и натаскать собаку на непристойные фотографии, но пришёл СПИД, снова откативший нас в тёмные времена к противозачаточным таблеткам.
Когда, в конце концов, приехали внуки, я купила им плюшевых мишек и поделилась знаниями о цветах и пчёлах. Годами человечество было охвачено ужасом, вызванным эпидемией, казавшейся божьим наказанием, пока не нашли лекарство, чтобы сдерживать её, и тогда, хоть и с оглядкой, снова стала процветать распущенность.
Между тем от президента Билла Клинтона мы узнали, что оральный секс не является таковым, если им занимаются в Белом Доме, а католическая церковь убедила нас, что, если священник занимается педофилией, то это не грех. Интернет предоставил всем доступ к тому, что раньше являлось большой тайной, и теперь на экране монитора любой мог виртуально экспериментировать с чем угодно — вплоть до самого надуманного развращения. Это не считалось сексом и, соответственно, грехом. С каждым днём я всё глубже теоретически познавала сексуальную сферу жизни, но, сколько бы я ни изучала данный вопрос, мои внуки всегда знали больше меня. Их ничем нельзя было удивить.
За многие годы писательской деятельности я изучила несколько жанров: фантастика, короткие рассказы, мемуары, эссе, исторические и молодёжные романы и даже кулинарные рецепты. Почти во всех моих книгах есть сцены любви, за исключением молодёжных романов, потому что издатели этому воспротивились, хотя эротическую книгу я не писала. Возможно, я бы это сделала после смерти своей матери, чтобы над ней не издеваться, хотя эта трудность меня немного испугала. С сексуальностью произошло то же, что и с насилием: с каждым разом её требуется всё больше, чтобы заинтересовать и без того искушённую публику. Ничего нового уже было не предложить, хотя особые эффекты можно расширять бесконечно.
Мы с Вилли пережили немало успехов, неудач и несколько трагедий. Знаменитый немецкий композитор сказал нам однажды, что с одной и той же женщиной он прожил несколько жизней. И объяснил, что они жили вместе сорок лет и с момента знакомства оба немало изменились. Семь раз они оказывались на грани развода, потому что их взаимоотношения угасали и в их союзе уже было не узнать человека, в которого партнёр, будучи юным, влюбился, но каждый раз оба решали внести в отношения необходимые коррективы, подпитывать любовь и заново подтверждать клятвы. «Вам нужно пересечь семь порогов», — сказал он нам. В тот момент нашей совместной жизни мы с Вилли уже находились на одном из этих порогов, на пороге зрелости, когда почти всё становится хуже и хуже: тело, умственные способности, энергия и сексуальность. Что за неприятности с нами произошли? Они обрушились на нас не как-то постепенно, а словно цунами, накрыли сверху и разом. Неким утром мы, обнажённые, увидели себя в большом зеркале ванной комнаты, и оба сильно поразились собственному отражению. Кем же были эти незваные старики и что они делали в нашей ванной комнате?
В нынешней культуре, когда переоцениваются молодость и красота, требуется много любви и несколько иллюзионистских трюков, чтобы поддерживать желание личности, которая прежде нас восхищала, а теперь превратилась в кого-то ослабленного и порядком пожившего. В почтенном возрасте, когда мне уже делают скидку в кинотеатре и в автобусе, меня по-прежнему интересует эротика. Моя мать, которой исполнилось девяносто лет, говорит, что это не кончится никогда, но лучше всё же помалкивать, иначе ситуация может стать шокирующей; ведь полагают, что пожилые — существа асексуальные, точно амёбы. Я же думаю, что останься одна, я бы не особо много об этом размышляла — именно так поступают многие мои подруги. Но поскольку я уже вместе с Вилли, то стараюсь стареть как можно интереснее.
Внутренне Вилли совсем не изменился, он всё тот же сильный и добрый человек, в которого я влюбилась, поэтому я намерена поддерживать пыл страсти, хотя и в факеле уже давно не огонь, а лишь тонкое пламя свечи. Другие пары нашего возраста хвалят достоинства нежности и общества своего партнёра, что уже вытеснили суматоху страсти, но я предупредила Вилли, что и не думаю заменять сексуальность теми чувствами, которые испытываю к своей собаке. По крайней мере, не сейчас...
Пробуждение
Как жаль, что суматошный пыл перешёл во взвешенную любовь! А мне как раз и нравилась эта суматоха.
(Из «О жизни и духе»)
Я разбудила в себе тайну сексуальности ещё в восемь лет тем эпизодом, о котором рассказала в своём первом произведении-воспоминании «Паула». Это детское приключение могло привести к насилию, хотя так не случилось, вместо чего всё закончилось преступлением, которое не было очевидно связано с произошедшим, хотя в моей душе оба события навсегда останутся переплетёнными между собой. Вина и казнь, грех и наказание. События перепутались в моей памяти: я не знаю, в каком порядке они имели место, нет ни намёка на истину. И потом, сколько бы я всего ни напридумывала, единственное, что я хорошо помню, — эмоция: взрывная смесь любопытства, удовольствия, страха и вины за то, что я никогда впредь не ощущу прежнюю интенсивность чувств. Мой опыт был простым, я могу описать его несколькими фразами: рыбак встретил меня на пляже, накормил морским ежом, а дальше отвёл меня в лес, где и приласкал (немного погодя его убили в потасовке).
Даже спустя шестьдесят лет для меня были неразрывно связаны мужчина и смешанный вкус йода с солью от морского ежа — тот тип зацикленности, который люди преодолевают с помощью психоанализа, но я предпочитаю изгонять своих чертей писательской деятельностью. «И тогда он уставился на меня с непонятным выражением лица, а чуть погодя взял мою руку и положил её на свой половой орган. Я ощутила шишку под влажной тканью плавок, нечто движущееся, точно толстый кусок рукава. Я попыталась отдёрнуть руку, которую он твёрдо удерживал, шепча совершенно другим голосом, чтобы я не боялась, что он не сделает мне ничего плохого, а подарит только удовольствие. Солнце жарило всё больше, свет рассеивался, рёв океана угнетал сильнее, а под моей рукой, тем временем, трепетала жизнь этого твёрдого проклятия».
В некоторых своих романах я подробно описывала зверскую силу чувств, сопровождавшую рождение сексуальности в девочке или в мальчике. Почти всегда рассказ получается с элементами страсти либо насилия, каким был мой жизненный опыт и какими обычно бывают незрелые, детские страсти, когда нам не хватало разумного тормоза и налёта цинизма — с годами (после нескольких неудач и разочарований) мы их, конечно, приобрели. И всё же иногда я относилась к этой теме с юмором, как в случае с Рольфом Карле и его толстушками, двоюродными сёстрами, в Сипаме — так смехом и поцелуями меня саму кто-нибудь однажды бы разбудил, мне бы понравилось.
Любви кузин Рольфа Карле добивались два претендента, чей род восходил напрямую к первым переселенцам, основавшим колонию; их родители владели фабрикой по изготовлению свечей ручной работы: продукция этого предприятия в те времена уже продавалась не только по всей стране, но и была известна за границей. Фабрика существует и по сей день, сохраняя былой престиж; во время визита папы римского правительство решило установить в главном кафедральном соборе огромную свечу, семь метров в высоту и два — в диаметре у основания; она должна была гореть непрерывно в течение всего пребывания понтифика в стране; так вот, там, на фабрике, сумели не только отлить свечу требовавшихся размеров, но и украсили ее сценами страстей Христовых и ароматизировали экстрактом из сосновой хвои. Более того, мастера с фабрики сумели доставить это произведение искусства из долины в столицу в целости и сохранности: несмотря на убийственно палящее солнце, свеча прибыла в собор в виде обелиска идеальной формы, распространяя вокруг рождественское благоухание и сохраняя в неприкосновенности приданную ей фактуру старого мрамора. Оба жениха, казалось, могли говорить только о своих красителях, ароматизаторах и формах для отливки свечей. Иногда общаться с ними было несколько утомительно, но справедливости ради надо отметить, что оба были хороши собой, достаточно состоятельны и за годы, проведенные на фабрике, пропитались приятным запахом пчелиного воска и ароматических эссенций. В общем, о лучшей партии в пределах колонии нечего было и мечтать. Все девушки окрестных деревень под любым предлогом наведывались в свечной магазин при фабрике, стараясь при этом показаться на глаза ее хозяевам в своих лучших платьях. При всем этом дядя Руперт посеял в душах своих дочерей сомнение относительно возможности стать женами молодых людей, выросших в пределах колонии, чья кровь скорее всего уже подпорчена за счет нескольких поколений близкородственных браков. Он считал слишком большим риск, что дети, родившиеся от любого из соседей, могут иметь наследственные болезни и даже уродства. Он открыто встал в оппозицию теории чистоты рас и считал, что только в смешанных браках появляется самое красивое и здоровое потомство. Чтобы доказать правоту своих рассуждений, он скрещивал лучших собак со своей псарни с подобранными неизвестно где бездомными дворнягами. В результате он получал щенков непредсказуемого размера и невиданного окраса, порой на редкость странных и непривлекательных на вид. Естественно, покупать таких собак никто не хотел, зато они показывали просто чудеса сообразительности и поддавались дрессировке гораздо лучше, чем их сородичи с отличной родословной. Некоторые такие метисы научились ходить по канату и танцевать вальс на задних лапах. Будет лучше, если наши девочки поищут себе женихов за пределами колонии, говорил дядя Руперт супруге, но та и слышать не хотела о такой судьбе для дочерей. Сама мысль, что они станут невестами, а затем и женами каких-то темнокожих парней и вскоре по их требованию начнут крутить бедрами в ритме румбы, казалась ей унизительной. Не будь дурой, Бургель. Уж если кто дурак, так это ты, — хочешь иметь внуков-мулатов? Ничего ты, женщина, не понимаешь, жители этой страны, конечно, не блондины, но уж во всяком случае не негры. В конце концов, чтобы прервать дискуссию, грозившую перерасти в ссору, оба с умиленным вздохом произносили имя Рольфа Карле; единственное, что по-настоящему их огорчало, был тот факт, что такой племянник у них имеется в единственном экземпляре. Как было бы славно, будь их двое — по одному для каждой дочери. Даже дальнее родство и неприятный прецедент рождения умственно отсталой девочки Катарины не могли поколебать уверенности дяди и тети, что Рольф был бы для них идеальным зятем. Носителем дефектных генов этот милейший, трудолюбивый, образованный юноша с отличными манерами оказаться просто не мог. На данном этапе его единственным недостатком был только слишком юный возраст, но, как известно, молодость — это единственная болезнь, от которой существует эффективное лекарство, действующее в равной мере на всех. Девушкам понадобилось немало времени, чтобы понять, на что же намекают им родители: выросли они в деревне и, как полагается деревенским барышням, придерживались весьма строгих правил. Однако, поняв, к чему клонит старшее поколение, они довольно быстро отбросили излишние условности и несколько показную скромность. Они посмотрели на Рольфа Карле совершенно другими глазами, увидели огонь в его взгляде и заметили, как он украдкой зарывается лицом в их платья. Такое поведение молодого человека они, как им казалось, безошибочно сочли проявлением любви. Между собой они много говорили на эту тему, рассмотрев для начала возможность сохранения платонической любви «на троих». Тем не менее, посмотрев в очередной раз, но уже другими глазами на его обнаженный торс, медного цвета волосы, развевающиеся под порывами ветра, капельки пота, проступавшие на коже, когда он работал в саду или в плотницкой мастерской, девушки пришли к выводу, очень обрадовавшему их самих: судя по всему, Бог не зря и не по ошибке создал людей разнополыми. Сестры отличались легким характером и прекрасно ладили друг с другом с самого детства. Они привыкли делить в жизни буквально все: комнату, ванную, одежду, и теперь возможность делить внимание одного и того же возлюбленного не казалась им чем-то извращенным или нездоровым. В пользу этого решения говорила и отличная физическая форма молодого человека. Ему вполне хватало сил и желания выполнять самую сложную и трудную работу, которую предлагал дядя Руперт. Девушки были абсолютно уверены, что этих сил вполне хватило бы Рольфу и на них обеих. Но все было далеко не так просто. Жителям колонии явно не хватило бы широты взглядов, чтобы признать право на существование такого треугольника. Даже отец сестер, несмотря на весь свой современный либерализм, ни за что не потерпел бы такого бесстыдства в своем доме. О маме нечего было и говорить: чтобы пресечь возможность чего-либо подобного, она вполне могла бы схватить кухонный нож и всадить его в самую уязвимую и беззащитную часть тела собственного племянника.