Мой щит отразил град разномастных заклинаний, а я, воспользовавшись тем, что противница выдохлась и временно не способна к магической атаке, дополнила крапивные побеги развесистыми рогами, такими большими и пышными, что все лоси ближайших лесов сошлись бы в яростном поединке за право обладать подобными, а победитель скопытился бы на месте от восторга. Яростный вопль, исторгнутый начисто лишённой чувства прекрасного волшебницей, сопровождался болотного цвета и запаха брызгами разрушенного заклинания наведённого облика. Бр-р-р, до чего же мерзкая, оказывается, бабища, не удивительно, что прячет свою наружность. И, кстати, мои добавления её ничуть не портят, крапива и рога на тусклых жидких волосёнках смотрятся очень даже эффектно, а свиной пятачок всяко был лучше длинного, покрытого бородавками носа. А я-то думала, что художники, изображающие ведьму, губящую себя тёмным колдовством, преувеличивали уродства. Мамочка милая, да они, наоборот, преуменьшали, сохраняя от излишних потрясений трепетные студенческие души.
- Ты, - прохрипела ведьма, тряся подбородком и брызгая жёлтой, наверняка ядовитой, слюной, - мерзкая девчонка, я убью тебя!
Я медленно выдохнула, проверяя магический резерв и готовясь к серьёзной битве. Ни одна женщина не простит, если кто-то обнаружит её недостатки, а уж если эта женщина ведьма, да ещё и тёмная, месть не заставит себя долго ждать. Блин горелый, правильно мне говорили преподаватели, не умею я просчитывать последствия до конца, всегда останавливаюсь на самом приятном варианте!
Удар, что и следовало ожидать от тёмной ведьмы, последовал быстрый и с вывертом, к заклятию чёрной смерти было прикреплено проклятие, да ещё и не одно. И в тот момент, когда я разделалась с последним, эта мерзкая ведьма опутала меня паучьей сетью. Я забилась точь-в-точь как бабочка, попавшая в паутину, ведьма с гнусным хихиканьем вскинула руку, готовясь метнуть в меня болотно-зелёный шар медленного окаменения (жуткая вещь, от которой человек погибает в страшных муках, постепенно превращаясь в каменное изваяние), и тут на поляне появился ещё один персонаж, точнее, даже два. Городской целитель, которого я недолюбливала из-за высокомерия и откровенно разбойничьих цен на пилюли и декокты, которые приносили облегчение лишь кошелям пациентов, тащил на плече связанного, точно окорок на продажу, Огнецвета. Голова козла безвольно покачивалась в такт шагам, насмешливые раскосые глаза были закрыты, я даже высунувшийся изо рта кончик языка приметила. Первая ведьма, наделившая нас, своих последовательниц, своим даром, что они с ним сотворили?! Позабыв о собственной участи, я подалась вперёд, силясь понять: жив Огнецвет или уже умер.
- Матушка, он опять сбежать пытался, - пропыхтел целитель, устало сбрасывая козла с плеча и мстительно пиная его ногой, - замаялся я его ловить, давай сразу прирежем.
Отвлёкшаяся ведьма растерянно опустила руку, не использованное заклинание сердито зашипело и брызнуло в разные стороны обжигающе-ядовитыми брызгами, я поспешно зажмурилась, спасая глаза. Как он сказал? Матушка? Конечно, так могут обращаться и к незнакомой, заслуживающей уважение женщине, но эта мерзкая старуха явно не подходит под такое описание. Значит, целитель – её сын?! Ну ничего себе новости, и кто бы мог подумать!
- Идиот, - прохрипела ведьма, поднимаясь с земли после мощного магического отката, - весь в своего папашу идиота, тот тоже постоянно лез под руку, за что и поплатился. Сто раз тебе, идиоту, говорила, чтобы ты не отвлекал меня, когда я колдую!
- Прошу прощения, матушка, - пролепетал испуганный целитель, чьё круглое, всегда болезненно-румяное лицо стало пепельно-серым, - я думал, что вы уже закончили.
Ведьма разразилась хриплым каркающим смехом, ехидно подбоченившись:
- Разуй глаза, сынок, я ить, чай, не молоденькая уже! На тебя-то моя магия не действует, ты меня должен такой, какая я есть, видеть.
- Вот то-то и оно, что совсем из ума на старости лет выжила, - пробурчал целитель, рукавом вытирая струящийся по лицу пот, - обещала его извести, а вместо этого в козла превратила. Майся теперь с этой скотиной, а у него рога, что пики, как шарахнет, света белого не взвидишь!