Остаток вечера они провели на рок-концерте в «Мэдисон Сквер Гарден», где забыли обо всем и славно повеселились. Сара даже тайно затянулась от косяка, который кто-то передал по кругу, и нашла, что это действительно заставляет ее чувствовать себя более — какое слово обычно употребляет Дилайт? — расслабленной, вот именно.
После концерта вместе с остальными друзьями Дилайт времен ее работы натурщицей они отправились в греческий ночной клуб, где было шумно и весело и очень вкусно готовили. Сара немного захмелела от «Доместики» и прекрасно провела время, танцуя, пока не заныли ноги. Тогда она сбросила туфли и продолжала танцевать под аплодисменты Дилайт.
— Люблю Нью-Йорк! Правда. Может быть, я надумаю здесь остаться и заняться чем-нибудь… — говорила Сара, когда они возвращались домой.
— Сначала поедешь в Калифорнию и выручишь меня из беды! — подражая Нэнни Стегс, суровым тоном проговорила Дилайт, и обеих одолел такой смех, что минут десять они никак не могли найти ключи от квартиры.
— О Боже, неужели уже светает или мне мерещится?
— На улице светло, и, знаешь, это напоминает мне одну старую песню, ту, о бродвейских крошках… Что же я сделала со своими туфлями?
Сара рухнула на гору подушек, почти засыпая, и едва расслышала, как Дилайт сказала:
— Ты же все еще держишь их в руках, кукла!
Потом зазвонил телефон, Дилайт бросилась к нему в спальню и пробыла там целую вечность, или так показалось Саре. Она заснула и спала, пока ее не разбудили лучи яркого солнца, проникавшие через жалюзи. Болела голова, в нос ударил неприятный запах кофе и подгоревших гренок. Почему у Дилайт всегда подгорают гренки?
— Вставай и начнем, подруга!
Натянув на себя одеяло, Сара спрятала голову, выражая недовольство.
— Детка, живо! Нас ждут дела. Надо упаковать вещи и заказать билеты, и… разве ты не хочешь узнать, что мне сказал Карло? Ха! Я раскусила этого подонка, его брата! Увидишь, скоро он поймет, что не такой умный, как воображает! Эй!..
Она стянула одеяло. Показалась взъерошенная голова и перепачканное тушью лицо. Дилайт мягко сказала:
— Чашка кофе и две таблетки аспирина поставят тебя на ноги! Принести, а? И тогда ты сможешь послушать — нам надо поговорить, Сари. И… и придумать план! Осечки не должно быть, слышишь? Я покончу с собой, если не получится!
— Я не понимаю, — чуть позже говорила Сара, сидя сгорбившись, над кухонным столом и поддерживая голову прижатыми к вискам ладонями, — это план А или план Б — и зачем я позволила втянуть себя во все это!
Попытка говорить беззаботно не удалась. Голос звучал глухо и отдавался в ушах.
— Ты же твердо обещала и не можешь сейчас пойти на попятную, — без всякого сочувствия констатировала Дилайт. — К тому же, если бы ты принимала витамины, как я, у тебя не было бы похмелья. Послушай, дорогая, это очень важно, вопрос жизни и смерти, — моей смерти, если план не сработает. Ты же не хочешь этого, правда?
— Нет… — покорно пробормотала Сара. И уже решительнее добавила: — Я пытаюсь слушать, но почему не подождать, пока у меня в голове не перестанет стучать молот? Сейчас мне трудно слушать тебя…
— Аспирин подействует через несколько минут, вот увидишь! А пока он действует, я повторю еще раз. Но медленнее. Может быть, тогда это дойдет до твоего подсознания или, г-м-м, еще чего-нибудь?
План Дилайт был очень прост, за исключением того, — и Сара вздрогнула при этой мысли, — что на протяжении последующих нескольких недель ей придется выдавать себя за сестру. Дилайт отмела все ее слабые возражения, напомнив, что не может же она сейчас отказаться от своих слов. Особенно после того, как дала обещание…
— Надо только сбить Марко со следа, моя милая! Выиграть время, чтобы он не смог нам помешать. Он решил разлучить нас, и то обстоятельство, что он отправил Карло не куда-нибудь, а в самую глушь Аргентины, тому подтверждение! Конечно же, он сказал Карло, что не позволит — не позволит, только представь себе! — чтобы кто-нибудь из его семьи общался с такими, как я!
— Не мог он такое сказать!
— Мог. Он самодовольный человек, и к тому же лицемер! Карло говорил, что на самом деле его брат содержит множество любовниц по всему миру. Только потому, что Карло на несколько лет моложе и еще не имеет права распоряжаться своей долей отцовского наследства, он вынужден мириться с произволом брата. Марко был вне себя, когда узнал, что мы живем вместе, и чем только не угрожал…
— Ну, успокойся, Дилайт, он, конечно, не осмелится! Знаешь, мне неприятно, но все же придется спросить: почему Карло не даст отпор своему брату? В конце концов, он уже не ребенок, и если ему приходится угождать брату только из-за денег, почему не пойти работать?
— Ты не понимаешь! — воскликнула Дилайт. Она ходила по маленькой кухне, как злая пантера. — Деньги Карло не волнуют — через год-другой он получит их в наследство целую кучу. Он обеспокоен. Видишь ли, он хорошо знает, как неразборчив в средствах его брат! Марко приказал бы — не смейся — похитить Карло, если бы посчитал, что так нужно. Или он… устроил бы так, что со мной произошло бы что-то ужасное. И на этот раз я не сгущаю краски, клянусь. Этот человек — настоящий средневековый диктатор. В его жилах течет буйная сардинско-сицилийская кровь. Ведь их отец подстроил убийство своей жены, подозревая, что у нее есть любовник!
— И ты хочешь, чтобы я встретилась с таким человеком?
— Кто говорил о встрече. Дорогая Сара, тебе придется всего лишь стать моим двойником на пару недель. Быть там, где обычно бываю я, делать то, что всегда делаю я. Тогда «я» все время буду у него на виду, и он перестанет опасаться, что я могу сбежать, чтобы встретиться с Карло в другом месте.
Сара без всякого энтузиазма сказала:
— А когда он все раскроет и узнает, что я его одурачила… как ты думаешь, не попаду ли я в какую-нибудь аварию?
— Ну, конечно же, нет! Ты в семье самая уважаемая, и он никогда тебе ничего не сделает. Ему и не надо ничего знать. Ты можешь снова стать Сарой, и никто ничего не поймет.
— Все не так просто! — попыталась предостеречь Сара. У нее появилось такое чувство, — похмелье здесь было ни при чем, — что непременно произойдет что-то плохое. В плане Дилайт, каким бы подкупающим он ни казался, все зависело от нее — сможет ли она играть роль Дилайт целые две недели? Помимо чисто внешнего, унаследованного от матери сходства в них не было ничего общего.
Глядя на упрямое каменное лицо Дилайт, Сара еще раз попыталась переубедить ее:
— Дорогая, подумай хорошенько! Я хочу сказать, если этот человек… такой умный, как ты говоришь, и если он навел о тебе справки, не может же он не знать и обо мне? Если он случайно узнает, что я тоже нахожусь в Лос-Анджелесе и мы живем в одной квартире…
— Но он ничего подобного не узнает! — с торжественным видом сказала Дилайт. — Извини, дорогая, но мы не сможем жить вместе. Тебе придется жить в студенческом городке или в гостинице, если тебе неприятна подобная мысль. На улице мы вместе появляться не будем. А что касается остальных твоих возражений, то какая ему разница, есть у меня единоутробная сестра или нет? Ему не было надобности наводить столь подробные справки — я не делала, секрета из своей жизни, не так ли? Нет, мы будет держаться подальше друг от друга и пойдем разными дорогами. Ты будешь вести очень спокойную и незаметную жизнь, а я постараюсь, чтобы меня видели: повсюду, пока не настанет время поменяться ролями, и тогда…
Хватаясь за соломинку, Сара робко сказала:
— Но… но этот фильм! Помнишь, ты говорила, что тебе дали роль в… фильме. Ты была так обрадована этим! Ты же не откажешься от нее?
Дилайт задорно улыбнулась.
— Отказаться? Черт побери, конечно нет. Это было бы не в моем характере! Но если они начнут снимать не так скоро… Дорогая сестра, ты никогда не думала, что могла унаследовать какой-нибудь из талантов мамы Моны?