Рэй Брэдбери
Любовная история
Ray Bradbury
The Love Affair
Всё утро в прозрачном воздухе витало благоухание то ли сжатой пшеницы, то ли свежей травы, а может, цветов. Сио никак не мог разобрать. Он спустился с холма из своей потаённой пещеры, оглянулся, поднял красивую голову и напряг зрение. А ветер всё нагонял волну за волной душистые запахи. Словно посреди осени наступила весна. Он пошарил под скалами в поисках росших пучками тёмных цветов. Пытался обнаружить хоть какой-то намёк на траву, что каждую весну молниеносно, всего на неделю, наводняла Марс. Но кроваво-красная почва была усеяна лишь костями да галькой.
Сио вернулся в пещеру хмурый. Взглянул на небо и увидел, как вдалеке, близ городов-новостроек, садятся в зареве огня ракеты землян. Иногда по ночам он подкрадывался на лодке вниз по каналам, прятал её в укромном месте и затем вплавь, бесшумно работая руками и ногами, добирался до окраин новых городов и оттуда наблюдал за землянами, которые что-то вдалбливали, заколачивали, красили и перекликались в ночи, сооружая на этой планете нечто невиданное. Он вслушивался в их странную речь, пытаясь понять, глядел, как ракеты с грохотом взмывают к звёздам в шлейфах чудесного пламени. А затем, живой и невредимый, Сио в одиночестве возвращался в свою пещеру. Порой он совершал многомильные переходы по горам, разыскивая кого-нибудь из своих скрывающихся соплеменников — горстку мужчин, ещё меньше женщин, — чтобы поговорить, но теперь у него в привычку вошло уединение. И он жил один, размышляя о судьбе, окончательно уничтожившей его народ. Он ни в чём не винил землян. Всему виною было свалившееся на них несчастье. Его отца с матерью, как и родителей многих других сыновей, спалил во сне недуг.
Он снова потянул носом воздух. Этот диковинный аромат. Сладостный, насыщенный мшистый дух вперемешку с цветочными запахами.
— Что это?
Он прищурил свои золотистые глаза на все четыре стороны.
Рослый Сио был всё ещё отрок, хотя к восемнадцати годам плавание в каналах развило мышцы его длинных рук и ног, жаждавших бегать, припадая к раскалённому дну пересохшего моря, укрываться, вскакивать и стремглав бежать дальше или совершать изнурительные вылазки с серебряными клетками за цветами-убийцами и огненными ящерицами им в пищу. Казалось, его жизнь заполнена плаванием, походами, дерзновенными затеями юношей, на которые растрачивались их энергия и вдохновение, пока они не обзаводились семьями, и тогда то, что некогда забирали горы реки, доставалось женщинам. В отличие от многих, он и в пору возмужания сохранил любовь к дальним переходам. Пока тот или иной мужчина плавал в изящной лодочке вниз по пересыхающим каналам в сопровождении женщины, красовавшейся у него на груди подобно камее, Сио вёл беспокойное походное существование. Всё больше в одиночестве, часто беседуя сам с собой. Он вызывал тревогу у своих родителей и приводил в отчаяние женщин, что глаз не сводили с его красивой подрастающей тени, с того самого часа, как ему минуло четырнадцать, и кивали друг другу, поглядывая на календарь, на котором один год сменяет другой…
Но после Вторжения и Эпидемии место его подвижности занял покой. Его мир поглотила смерть. Новоиспечённые свежевыкрашенные города оказались рассадниками заразы. Груз множества смертей навалился тяжким бременем на его сны. Он часто просыпался в слезах, протягивал руки в ночь, но родителей рядом не было. Пора, давно пора было обрести того единственного, особенного друга, одно прикосновение, одну любовь.
Ветер кружил и разносил поразительный аромат повсюду. Сио сделал глубокий вдох и ощутил тепло своей плоти.
Но вот до него донёсся звук. Ему показалось, будто играет маленький оркестр. Музыка проникала в его пещеру по узкому каменистому ущелью.
В полумиле отсюда в небо взвились клубы дыма. Внизу, на берегу древнего канала, стоял заброшенный домик, построенный годом раньше землянами для археологов. Несколько раз Сио подкрадывался к нему и заглядывал в пустые комнаты, не заходя внутрь из боязни подхватить чёрный недуг.
Музыка доносилась оттуда.
«Целый оркестр в крохотном домишке?» — недоумевал он и при свете полудня бесшумно побежал в долину.
Дом казался пустым, хотя музыка лилась из распахнутых окон. Сио крался от камня к камню; прошло полчаса, прежде чем он смог подползти к грохочущему дому метров на тридцать. Он лёг на живот, стараясь держаться поближе к каналу. Случись что-нибудь, он нырнёт в стремнину и она унесёт его обратно к холмам.
Звуки музыки нарастали, обрушивались на скалы, гудели в раскалённом воздухе, вызывая дрожь у него в костях. С содрогающейся крыши дома летела пыль. С досок бесшумным снегопадом осыпалась краска.