Отнять сей кубок не спеши. Тобой научен пить любовь,
Пусть пьет Недим и от души, и допьяна, душа моя!
* * *
От этих прядей стал я пьяным, глухим, незрячим стал теперь.
Твоих волос златым човганом навек захвачен я теперь.
Пройдись лужайкой. Шаг твой долог — ты выступаешь, как павлин.
Я стал рабом твоих прогулок, для всех утрачен я теперь.
Как сладок смех твой, дорогая. Твой смех — страна Сахаристан,
И я здесь — в роли попугая, увы, что значу я теперь?
О госпожа, ко всем ревную тебя на праздничном пиру,
И ревность, может быть, смешную, уже не прячу я теперь.
О госпожа, пройдешь ли мимо? Недим прождал весь третий день.
«Приди и посети Недима!» — зову и плачу я теперь.
* * *
Как в силок, поймала жизнь мою, завивая локон, ты.
О, в тебе колдунью узнаю — так играешь роком ты!
Плавность ног подобна серебру, хрусталю — прозрачность рук.
Мне ли кравчим быть на том пиру, где поводишь оком ты!
Хоть пора меджнунов и прошла, но еще жива газель:
Всю науку взглядов превзошла по ее урокам ты.
Не хочу меж роз бродить без сна — далеко мой кипарис.
Ты — слеза! По праву рек вольна разорвать с истоком ты.
Твой язык куда бедней, чем стать. Но каков полет ресниц!
Сто дестанов можешь рассказать этим дивным слогом ты.
Ты идешь, как плавная вода, чуть качаясь и светясь,
И смотрящим кажется тогда, что сестра потокам ты.
О перо! Откуда эта прыть, что за стих такой нашел,
Что смогла Недима опьянить, словно буйным соком, ты!
* * *
Взгляни, какая плавность в стане, взгляни, тебе я говорю.
Ее уста сокрытой тайне — сродни, тебе я говорю.
И так на кубке эти губки легки, что он не чует их.
Но сердцу говорю: «Помедли!» — «Повремени!» — я говорю.
Я лишь поэт. Сказать по чести, не так уж мил мне тонкий стан.
Но это из боязни лести — для болтовни я говорю.
Я ей хотел бы молвить слово, но не в присутствии врагов.
«Уснут огни — мы с нею будем одни!» — тебе я говорю.
Нет, с этой пери о Хисаре и о прогулках умолчу:
На солнце — песни, ну, а мысли — в тени, тебе я говорю.
Но так небрежно, так нарочно кружатся локоны с висков!
И знак того, что все возможно, они, тебе я говорю.
«О месяц, с поднебесной кручи взгляни и счастье обрети!» —
Я это говорю все ночи, все дни тебе я говорю.
Так ротик мал — дождусь ли слова? Ее душа подаст мне знак.
Пока еще не все готово, «Усни», — тебе я говорю.
* * *
О локон, гиацинт ли ты в садах дремоты? Кто ты?
Тюльпан, откуда пчелы мед уносят в соты? Кто ты?
О прядь, упавшая на бровь, невиданная прежде,
Ты друг небрежности простой? Иль плод заботы? Кто ты?
О взгляд шалуньи, пощади! Как ты жесток и меток!
Ответь, стрела ли ты любви, стрела ль охоты — кто ты?
О родинка, перчинки мрак на шее белоснежной,
Ты от рожденья сторож ей иль прихоть моды, — кто ты?
О нисхожденье с высоты, где губ сокрыта тайна!
Наклон ли милостивый ты? Иль баловство ты? Кто ты?
О цвет ланит ее! Ты кто: гвоздика или роза,
Или другой какой цветок — венец природы? Кто ты?
О речь Недима, ты права! Звучны твои повторы.
Не бульканье ль бутылки ты в часы зевоты? Кто ты?
* * *
Страшись той женщины жестокой: убийства знак на ней найдешь.
Кинжал бровей ее не трогай: кровь тех бедняг на нем найдешь.
Найдешь уловки и увертки, намеки, взгляды и кивки,
Но что дано любой уродке, но сердце как ты в ней найдешь?
Когда, вертясь в моих объятьях, она как хочет вертит мной, —
То сад роскошных гиацинтов ты возле губ моих найдешь.
Я ей не раб и не владелец. Но эта ломаная речь!
Ты в ней найдешь и острый перец, и сладкий мак ты в ней найдешь!
От этих рук спасенья нету. И зря не верил я словам:
«Ты в них найдешь лишь меч кокетства да стяг лукавства в них найдешь…»