За темным окном, казалось, виднелся взгляд черных глаз, наполненный меланхолическим упреком. Это был взгляд мисс Мэриан…
Оливер сидел у огня; я вспоминала тот вечер, когда он сделал признание, которое потрясло меня. После долгого молчания он обернулся ко мне, и я увидела его лицо, полное очарования.
— Я сейчас тебе все расскажу.
Я выпрямилась и завернулась в плед, подобно Шерлоку Холмсу. Затем скрестила кончики пальцев и произнесла ритуальную фразу:
— «Расскажите мне вашу историю, уважаемый господин, ничего не упуская; малейшая деталь может иметь решающее значение». А так как Франсуа в этот момент спрыгнул на пол из кресла, в котором спал, я крикнула ему вслед: «Вы можете остаться, мой дорогой Ватсон!»
Оливер не удостоил меня улыбкой; его облик был преисполнен гордости.
Прощай, Оливер!
Оливер начал свой рассказ.
— Вот уже пятнадцать лет я живу для того, чтобы увидеть своего сына в колыбели Давентри!
Сеймур спал в детской, обставленной мебелью из ценных пород дерева. Колыбель Давентри принадлежала замку Давентри. Я внимательно слушала Оливера.
— У меня не было шансов дать сыну все, что принадлежало ему по праву рождения, — продолжал Оливер. — Уж слишком необычно сложилась моя судьба.
Я бросила на Оливера восхищенный взгляд. Мне казалось, что он напоминает капитана Гаттераса, окруженного своим экипажем. Все было плохо. Люди хотели есть, было холодно! Но все это не имело значения! Капитан Гаттерас хотел достичь Северного полюса. Он тоже был англичанином! И тот факт, что этот герой существовал только в голове Жюля Верна, нисколько не приуменьшал его храбрости, выносливости, энергии. Как жаль, что не он достиг своей заветной цели.
— Мою мать звали Мэриан Килманок, — продолжал Оливер. — Она была племянницей леди Морана.
Оливер спросил меня взглядом: «Ты знаешь леди Морана?» Да! Я знала леди Морана, ее портрет был седьмым на левой стороне холла; портрет в полный рост в период ее зрелости, в тяжелом платье зеленого цвета, напоминающем скалу, покрытую мохом; удлиненное бледное лицо, обрамленное пышными буклями, будто груша меж двух кистей винограда.
Я попыталась собрать воедино все, что знала о леди Морана. Ее арфа, кресло, ванная, слуги… Любое жилище, принадлежит ли оно простым людям или царствующим особам, всегда подчиняется женщинам. Замок Давентри обязан леди Морана несколькими уродствами в викторианском стиле, которые впоследствии я прикажу убрать.
Я мало знала о характере леди Морана, лорд Седрик говорил о своей матери сухо и кратко. В моих глазах сам лорд был таким старым, что его мать терялась где-то в глубине веков. Оливер напомнил мне, что она умерла в год его рождения и что эта смерть отняла у него титул и богатство и превратила во внебрачного сына.
Если бы леди Морана не умерла, Седрик женился бы на Мэриан, а не уехал неожиданно в Индию.
— Они познакомились, когда ей было восемнадцать, а ему — двадцать пять!.. Полюбили друг друга… — Оливер произнес это с горькой иронией. — Да, она его любила… Он же позабавился несколько недель с бедной девушкой, и все. Она решила, что они обручены, и доверилась ему…
Пока Оливер говорил, картины прошлого неотвратимо вставали перед моими глазами. Теперь мисс Мэриан предстала совсем в ином свете. Я представила их свидания с Седриком, поцелуи, слезы…
В это время леди Морана была уже пожилой женщиной, больной и эгоистичной, но она любила свою племянницу-сироту и никогда не позволила бы, чтобы Седрик разбил жизнь девушки и обесчестил знатную ветвь своего рода.
— Никто и не подозревал о несчастье, случившемся с моей матерью.
Так ли это? Я вспомнила презрительный тон миссис Додж, ее слова: «Никто не жил на третьем этаже, кроме мисс Мэриан… естественно». Невысказанный подтекст этого «естественно»… Я вспомнила также удивленно приподнятые брови миссис Додж, когда сказала, что лорд Седрик говорил со мной о мисс Мэриан. Почему миссис Додж сочла это странным? Только потому, что знала секрет Седрика и Мэриан?
Сколько лет было миссис Додж в то время? Видимо, около двадцати — двадцати пяти. Она, должно быть, выследила мисс Мэриан своим ревнивым женским глазом. Мисс Додж была влюблена в лорда Седрика, молодого и красивого лорда Седрика! Молодого… Мне это казалось невероятным, так как я знала его худым, сухим, угловатым и бесчувственным, как окаменевшее дерево.