— Хорошо, когда есть с кем поговорить, — произнес он, пристально глядя на нее. — С тем, кто понимает. Мои коллеги считают, что я отправился в поход на ветряные мельницы. Так думает и Марта.
Ураган женщин в кринолинах пронеся мимо, отбросив их в сторону, следом прогрохотал омнибус, а затем двуколка заглушили голоса пешеходов вокруг них. Минна смотрела, как Фрейд вынимает еще одну сигару из кармана. Он закурил, а она наблюдала за группой студентов, бесцельно бродившей по парку через дорогу.
Голова у Минны шла кругом, но она не решалась сказать больше. Смущенно наклонилась, чтобы снова поправить ботинок. Теперь ее донимала водянка на лодыжке. Минна села на ближайшую скамью, пытаясь ослабить причиняющие боль шнурки. Фрейд глядел, как дневной свет нежно переливался в ее волосах.
— На что ты смотришь? — спросила Минна.
— На тебя.
Глава 7
Несколько дней спустя, пока детьми занималась гувернантка, Минна решила посетить лекцию Зигмунда в университете. В конце концов, он сам ее приглашал, и хотя больше не упоминал об этом, она не сомневалась, что приглашение в силе.
Венский университет в пятнадцати минутах ходьбы от дома, и она вполне успеет, если не станет задерживаться. Минна пересекла окаймленную деревьями Рингштрассе, возле здания парламента свернула за угол и пошла мимо неоготических зданий престижного квартала неподалеку от ратуши. Было все так же не по сезону тепло, и, пока она добралась до университета, ее платье взмокло от пота, а шляпка съехала набок.
Несколько минут Минна бродила по студенческому городку, разыскивая медицинский факультет. Массивные университетские здания будто нарочно внушали ей страх своими громадными размерами. Особенно пугали гигантские претенциозные скульптуры персонажей греческой мифологии, установленные повсюду во славу сего благородного центра либерального образования. Пришлось подойти к группе студентов, чтобы спросить дорогу, и вскоре Минна нашла нужное здание. С трудом отворив тяжелую дверь, она собралась с духом и поднялась по лестнице в лекционный зал на втором этаже. Когда она вошла, Фрейд уже начал лекцию.
Аудитория была набита до отказа. Молодые люди стояли даже в проходах, многие были в темных сюртуках и ермолках. Общеизвестно, что большинство студентов-медиков были евреи, как и венские врачи. Кстати, личный врач императора вместе с Фрейдом состоял в организации Бнай-Брит, к ней же принадлежал и главный военный хирург Австрии.
Фрейд стоял на подиуме, его голос эхом разлетался по залу. Он казался расслабленным и даже веселым. Фрейд не обладал ни властным голосом, ни какой-то особенно внушительной внешностью. И все же, когда он говорил, Минна испытывала на себе его странный, поразительный магнетизм. Она заметила, что сейчас Зигмунд остроумнее, увереннее, и речь его исполнена неодолимой силы, словно воскресная проповедь евангелического священника. Лекция только началась, а студенты уже отложили конспекты, завороженные его анекдотами и шутками, которые, скорее всего, потом будут неоднократно пересказываться в кафе. В ее глазах он был великолепен.
— Мне вспоминается одна пара, кажется, я уже упоминал о ней. Эту семью терзали разнообразные противоречивые чувства и ошибочно интерпретируемые сигналы. И вот после недели общения с ними мне казалось, что мы совершили некий прорыв, но тут, — он сделал мелодраматическую паузу, — жена заявляет мужу: «Когда кто-то из нас умрет, я уеду в Париж».
Под дружный хохот студентов Минна пробиралась по залу, ища свободное место.
— Но я отвлекся. Как мы уже говорили на прошлой неделе, невроз есть прямое следствие отклонений в сексуальной жизни, и я считаю, что сексуальная подавленность является ключом к пониманию как невротических расстройств, так и человеческого поведения в целом.
Кто-то хихикнул. Теперь Фрейд приступил к изложению сути своего доклада под названием «Исследования истерии», посвященного сексуальной подавленности и ее воздействию на человека.
— Господа, я собираюсь спровоцировать у вас удивление. Такова моя цель.
Он считал, что в совершенстве владеет собой, но его лицо живо реагировало на малейшие перемены настроения. То Фрейд сверлил студентов свирепым взглядом, то веселился и словно обнимал аудиторию, посвящая ее в некое заветное знание.
— Мы не способны противостоять травматическим воспоминаниям нашего прошлого, воспоминания эти неизменно имеют сексуальную природу. Самые впечатляющие наши достижения запятнаны животной сущностью нашего естества. Такова наша судьба. И если вы сочтете, что это открытие, сделанное мной в одиночку, открытие мрачное, то будете совершенно правы. Уничтожающая сила, лежащая в основе моей теории, воздействием своим сравнима с эпидемией чумы.