Хозяин джипа назвался Григорием и сказал, что он готов помочь мне. Сначала он поселил меня в одной квартирке, думаю, это была служебная площадь, где останавливались командировочные, приезжавшие в Москву по делам его лаборатории. Чистая небольшая квартира, скорее напоминавшая домашнюю гостиницу. Две комнаты, вдоль стен узкие, застеленные клетчатыми одеялами кровати. Маленькая кухня с холодильником, в котором, кроме соков и минеральной воды, были еще водка и мартини. Гриша привез меня туда, показал, где можно взять чистые полотенца, халат, мыло. А сам поехал за продуктами. Вернулся, когда я, уже вымывшись, в мужском черном халате, свернувшись калачиком, лежала на одной из кроватей, укрывшись одеялом, и потихоньку поскуливала. Боль не отпускала меня. Говорят, что после первого аборта у многих женщин не может быть детей. У меня же всегда было наоборот. Беременею я, как кошка. Разве что не рожаю – не для кого. А в одиночку мне ребенка было не потянуть. Мысль о том, что у меня может быть ребенок, всегда казалась мне тенью какой-то немыслимой роскоши. Я не понимаю женщин, рожающих на свой страх и риск, не имея нормальных материальных возможностей. Пожалуй, живя в постоянном страхе – что я окажусь на улице без всяких средств к существованию, – я на подсознательном уровне не желаю такой же судьбы своему ребенку. А детей я всегда хотела. Очень.
Я быстро поправлялась. Душевная рана моя затягивалась, на теле не осталось уже почти ни одного синяка – отметин моей прошлой жизни. Я как бы затаилась в ожидании чего-то нового, но чего именно – я тогда еще не знала. Мне казалось, что такой солидный господин, каким я видела Григория Семенова, не может не иметь семьи. Я была уверена, что у него есть жена, холеная женщина, тоже очень интеллигентная, воспитанная, умная, и она поджидает его по вечерам с ужином, с приветливой улыбкой на лице. Рисовала в воображении картины его семейной жизни, пыталась ненавязчиво узнать о нем как можно больше.
Но Гриша был человеком неразговорчивым. Он приходил, приносил продукты, лекарства, сидел со мной – подолгу, взяв за руку, иногда произносил осторожные и очень нежные комплименты насчет моих глаз, рук, плеч… Все чаще он стал приносить мне новые вещи – свитера, юбки, брюки, даже угадал с размером зимних ботинок. Стояла зима, за окнами завывала метель, а мы сидели за столом в тесной казенной кухне, пили чай и тихо разговаривали – ни о чем и обо всем одновременно. Я чувствовала, что нравлюсь ему и он приходит ко мне не столько из жалости, сколько из желания видеть меня, разговаривать со мной, просто быть рядом. Он был влюблен, я читала это в тоне его голоса, которым он обращался ко мне, в его взглядах. Прежние мои мужчины не церемонились так долго, они укладывали меня в койку уже в первый же вечер. Григорий же не позволял себе ничего лишнего.