— Поживем — увидим.
— Этого-то я и опасаюсь. Скажите откровенно, вы очень сердитесь на меня, милорд?
— А сами вы не в состоянии ответить на свой вопрос?
— Конечно же, нет! Говорят, вы человек-загадка, но только теперь я начала понимать, что имелось в виду. Даже после пристального изучения вашей личности для меня осталось слишком много непонятного.
— Думаю, я должен быть благодарен вам за это.
— Не вижу причин для сарказма, — обиделась Ифигиния.
В золотистом свете фонаря, заливавшем карету, от взгляда Мастерса не могло укрыться состояние миссис Брайт — он ясно видел, что она очень встревожена, хотя всеми силами пытается сохранить выдержку и хладнокровие.
Она сидела неестественно прямо. Взгляд ее огромных ярко-зеленых глаз то и дело нервно скользил по окну кареты. Маркус подозревал, что Ифигиния пытается определить, где они проезжают, дабы удостовериться в том, что ее везут именно домой. Ее побелевшие пальцы судорожно сжимали белый кружевной веер.
Маркусу было приятно сознавать, что Ифигиния оказалась вовсе не такой холодной и невозмутимой, какой хотела бы предстать. Он не испытывал к ней никакого сочувствия. Принимая во внимание спектакль, устроенный ею сегодня на балу, а также последствия его, Маркус искренне считал, что Ифигинии будет полезно немного помучиться. Она это заслужила. Она сделала все, чтобы завтра за утренним чаем весь свет с воодушевлением перемывал им косточки, а вечером их будут уже обсуждать во всех ночных клубах Сент-Джеймса.
— Еще раз поздравляю вас, миссис Брайт. — Маркус с насмешливым почтением склонил голову. — Не каждой женщине удалось бы провести наше общество, представившись моей последней любовницей.
Ифигиния прикусила губу:
— Благодарю.
— Вот уж поистине прелестное достижение…
Маркус не мог забыть своего первого впечатления от этой женщины, одиноко стоявшей посреди огромной бальной залы Фенвиков. Рядом с ней все остальные дамы казались одетыми слишком пестро, слишком крикливо, слишком безвкусно… Он уже долго вращался в высшем обществе, но все равно не сумел бы объяснить, в чем загадка естественности Ифигинии. Дело было не в ее нарядах и украшениях. Дело было в том, как она их носила.
— Выбор девственно-белого цвета в нарядах также можно признать блестящим ходом, — продолжал он. — Вызывающим, но блестящим.
Ифигиния на секунду заколебалась, не понимая, насмехается он или говорит серьезно. Потом робко улыбнулась.
— Одной из причин, по которой я остановилась на белом цвете, было ваше пристрастие к черному в одежде и во всем остальном. — Изящной рукой в перчатке Ифигиния обвела черное убранство кареты.
— А с чего вы взяли, что меня могла привлечь полная противоположность?
Она ненадолго задумалась.
— Это не моя теория. Сама я как раз считаю, что притягиваются друг к другу люди похожие, а вовсе не полные противоположности. Но общество обычно готово разделять самые вздорные идеи. Большинство людей твердо уверены, будто крайности сходятся.
— И вы предоставили свету еще раз убедиться в этом.
— Тетя Зоя боялась, что мой план не сработает, но я сумела объяснить ей, что у нас нет другого выхода.
— Ах да… Ваш очаровательный маленький план по разоблачению вымогателя. Чуть было не забыл о нем.
— Вы не верите ни единому моему слову, да, сэр? Я знала, что вы очень умны, слышала, что вы весьма высокомерны, но даже не представляла, насколько вы упрямы.
Маркус предпочел оставить без внимания ее выпад.
— Не расскажете ли о вашей тете?..
— Что именно?
— В нашем обществе несколько дам с таким именем. Которая из них ваша тетя?
Ифигиния в недоумении подняла брови:
— Леди Гатри. Должна сразу предупредить вас, сэр, что мы держим наше родство в тайне. В противном случае меня будет слишком легко разоблачить. Если все узнают, что я племянница леди Гатри, у них появится слишком много вопросов.
— Действительно, — пробормотал Маркус. — А вашей задачей было оставаться загадочной и таинственной.
— Главной задачей, сэр. За первым вопросом всегда неизбежно следует второй — и в результате я оказалась бы разоблаченной гораздо раньше, чем успела бы достичь своей цели.
— Понимаю.
— В свете считают, что мы с тетей очень близкие подруги, не более. Поэтому никто не удивляется, часто видя нас вместе.
Маркус мысленно перебирал всех знакомых дам, вращавшихся в обществе. У него была превосходная память. Он никогда не встречал никакой Зои, леди Гатри.
— Я как будто припоминаю некоего лорда Гатри, который был членом одного из моих клубов, но он скончался год назад.
— Тетя Зоя его вдова.
— Кажется, я не имел удовольствия встречаться с ней.
— Совершенно верно. И это самое удивительное, — поспешно ответила Ифигиния. — Тетя Зоя говорила мне, что вы никогда не были представлены друг другу. Она видела вас издалека на балах, лорд Гатри несколько раз упоминал ваше имя — вот, собственно, и все.
— А ваш вымогатель уверял, что мы оба в списке его жертв?
— Да. Довольно странно, вы не находите?
— Я нахожу всю вашу историю довольно странной.
— Милорд, клянусь вам, это не шутка и не игра! Моя тетя, в самом деле стала жертвой шантажа. И я действительно решила, что должна существовать какая-то связь между вашим кругом и ее знакомыми.
— Вы забываете лишь об одном, — спокойно заметил Маркус. — Меня никто не шантажировал.
Ифигиния снова нахмурилась:
— Вы уверены, милорд?
— В таком не ошибаются.
Нежные губы Ифигинии сжались в тонкую полоску.
— Конечно же, нет, милорд… Но, с другой стороны, зачем шантажисту ссылаться на вас, чтобы запугать тетю Зою?
Маркус бросил взгляд на людную ночную улицу.
— Если он и вправду ссылался на меня, то, очевидно, просто хотел запугать вашу тетю и принудить ее к расплате.