— П….братия! Понял? — Управляющий жизнерадостно расхохотался, глядя на озадаченного кадровика, и повторил похабное слово ещё раз. Опять вопросил: — Понял, почему? Не задумывался? А народ, он вот думает, соображает! Отсюда и отношение соответственное… Значит, подумай и ты!
Кадровик, не разбиравшийся в этимологии грязных слов, выждал, пока старый курильщик отбулькался, отсмеялся, а потом привычно мрачно сказал:
— Нет, Эльвира на понижение не пойдёт, ищите другую кандидатуру.
— Это почему же? — посерьёзнел управляющий.
— Женщина она — красивая? Нашла мужиков для делания братьев? Найдёт и для битья наших морд. Получится — мордобитчиков, что ли? Или как там, в народе? — На управляющего смотрели умные, почти наглые глаза.
Кандидатура Эльвиры отпала, но Архангельский не сдался:
— Раз так, ищи тогда сам! Кто у нас кадрами ведает? Я, что ли?
— Вот я и говорю, — упёрся кадровик тоже, — нет у нас сейчас вакансий! Может, повременим с этой Ляховой?
Управляющий поднялся из-за стола и, стоя вровень с кадровиком, наливаясь багровостью на лбу и на шее, зарычал:
— Да ты что, опупел, что ли?! С Ляховым он будет временить! Храбрый какой нашёлся! Да я — с тобой скорее прощусь, чем с партбилетом! Допился, понимаете, что соображать уже перестал!
— Виноват, Андрей Иванович, не подумал. — Кадровик вытянулся перед управляющим, как солдат перед генералом.
Тот, немного подобрев, буркнул:
— Ладно. Ступай, и — думай!..
Так ни до чего конкретно не договорившись, кадровик ушёл к себе. Достал штатное расписание и долго его изучал. Наконец, остановился на кандидатуре Бердышевой. Лучшего кандидата на "задвижение" у него не было. Молодая. Весёлая. Бездипломная. Замужем.
Да, всё сходилось на Люське. Что с того, что хорошо работает? Диплома-то — нету! Будет? Так то летом, вот тогда и разговаривать будем. А ещё раз отстаивать баб перед управляющим с боем — сил уже нет: до личного увольнения дошёл, куда ещё отступать? Дальше некуда. Дальше — это уже собственная могила, а резервы для контратаки исчерпаны. Так что, Людмила Васильевна, извольте расписаться в приказе…
"Погодите, а само слово — "Людмила"?.. Это, выходит: мила людям, что ли? Если по народному…"
Кадровик тут же представил себе Бердышеву так, словно она стояла перед ним — бледненькая, какая-то нежная вся. Да, нежность в облике этой женщины была, пожалуй, самой главной и запоминающейся чертой — во взгляде, лице, изящной фигурке. Это же надо, как точно назвали! Но… ничего уже, видно, не поделать.
В общем, жизнь не проходила даром и для кадровиков — учила. В четверг с утра приказ на Людмилу был уже готов и принесен управляющему на подпись: "Старшего инженера Бердышеву Людмилу Васильевну, как не имеющую диплома об окончании ВУЗа, перевести, в связи с дальнейшим отсутствием вакантной должности старшего инженера, в инженеры. Настоящую меру считать временной. Управляющий". Архангельский вздохнул, подумал, припоминая, какое же лицо у этой Бердышевой, и, вспомнив, что похожа на киноактрису Целиковскую в молодости, вывел свою размашистую, длинную подпись. Теперь осталось лишь поставить свою подпись самой Люське — короткую и с хвостиком на конце: "Берд", и можно вызывать её к Матвееву в кадры.
"Наверное, потому так и назвали родители, — подумал управляющий о Люське, — что на Целиковскую похожа…" Забыл по старости, что новорожденные на кинозвёзд мало похожи, что "схожесть" появляется уже потом. Но кое-что, старый пень, всё-таки угадал: кличка у Люськи, действительно, была "Целиковская". В тресте о ней так и говорили: "А, это та, беленькая такая, миленькая, на Целиковскую похожа?" Анкетные данные и как она работала, знал только кадровик и почувствовал себя перед Люськой виноватым.
Надеясь, что, может, Ляхова не придёт — нашла где-нибудь другую работу или передумала — Матвеев пока не вызывал Люську, чтобы расписалась в приказе. Не придёт Ляхова, приказ можно будет порвать, и всё будет по-прежнему. Бердышева даже не узнает, что ей хотели нагадить в её короткую судьбу, похожую на подпись. Ничего ещё в этой судьбе, кроме детдома и родов, тяжёлого не было. А что жизнь гадкая, так это — у всех: такая уж страна, такой народ — должны терпеть все.
Однако Ляхова пришла. Матвеев сначала не понял, что эта невзрачная женщина, похожая на беременную крольчиху, рыхлая и в веснушках, и есть жена "самого" Ляхова. Правда, Иван Гаврилович Ляхов тоже не блистал красотою: был маленьким, толстым, с оттопыренными ушами. Но жену-то, жену мог он себе выбрать поприличнее при его положении?..