По дороге царица переночевала в деревушке Красный Кабачок, и на утро 27-го июля самодержица прибыла в Петергоф.
Получив здесь письмо Петра III, Екатерина послала в Ораниенбаум Григория Орлова, князя Голицына и поручика Измайлова с приказанием заставить Петра III подписать официальное отречение от престола, а затем арестовать его.
Петр III, всеми покинутый, подписал отречение. Его посадили в карету и отвезли в его имение Ропшу под сильным конвоем. С ним ехали Алексей Орлов, князь Барятинский и капитан Пассек.
Екатерина возвратилась в Петербург.
— Что нам делать с Петром? — говорила она фавориту Григорию Орлову. — Я измучена, не знаю, как поступить. Если заточить его в крепость, его сторонники могут поднять бунт. А отпустить в Голштинию опасно.
Григорию Орлову также мешала жизнь свергнутого императора. Он мечтал жениться на Екатерине и был уверен, что она исполнит свое обещание. Ведь только для этого он ее сделал императрицей. Но выйти замуж при живом супруге, хотя бы и свергнутом с престола, царице было неудобно.
Он отдал соответствующие наставления своему брату Алексею Орлову, прося его сделать все, чтобы обеспечить спокойствие новой государыне.
Но Алексей и сам знал, что надо делать.
В Ропше Петра III посадили в отдаленную комнату дворца. Алексей Орлов, Барятинский, Потемкин и Зубов находились безотлучно при бывшем императоре. Здесь же находился старый камердинер Петра.
5-го июля камердинера неожиданно схватили в саду, когда он вышел подышать воздухом, и увезли.
Алексей Орлов затеял с бывшим царем ссору. Но Петр знал, что он ищет повод убить его. Он молчал, тогда Орлов ударил императора. Это послужило сигналом, заговорщики набросились несчастного беззащитного человека… Раздался дикий, нечеловеческий крик, более похожий на вой затравленного зверя.
Князь Барятинский пронзил сзади императора кинжалом…
Но, раненного, его продолжали бить и душить.
А вечером Екатерина получила от Алексея Орлова слезное письмо с просьбой о прощении.
«Матушка милосердная государыня! Как мне изъяснить всю правду… Не знаю, как эта беда случилась… Погибли мы, если ты нас не помилуешь… Никто и не думал, как поднять руку на государя, но он заспорил за столом с князем Барятинским. Не успели мы разнять, а его уже не стало»…
Конечно, Екатерина охотно простила и Орлова, и Барятинского, и других. И не только простила, но и наградила этих «не думавших поднять руку на государя».
— Свет не мил… Прогневили мы матушку, — лицемерно вздыхая, рассказывал Алексей Орлов, выгораживая Екатерину.
А маленькая немецкая княжна, захватившая корону у немецкого принца, была довольна.
Она получила престол и любовь, и свободу…
— Как иногда хорошо быть красивой! — радостно говорила она Екатерине Воронцовой-Дашковой.
III
ФАВОРИТ ЗА ФАВОРИТОМ
Из предыдущих очерков читатели могли видеть характер Екатерины. Она соединяла любовь с политикой, была хитра, сластолюбива, лицемерна и корыстна. Сойдясь с Вильямсом, она начала действовать против Пруссии, и за это чуть не была обвинена в государственной измене. А когда началась война союзных держав с Пруссией, и она увидела свою родину в действительной опасности, то приказала русскому главнокомандующему не наступать. Правда, ей много помогло то, что война была навязана России Англией и Францией, высшие придворные русские чины и офицеры обожали Фридриха и стояли за союз с ним. Вот почему генералы так охотно подчинялись приказанию цесаревны и цесаревича, Карла-Ульриха Гольштейн-Готгорпского, во крещении Петра Федоровича.
Сластолюбивая и развратная Екатерина меняла любовников ежедневно, а иногда у нее их было сразу несколько, но она сумела использовать их чувство. Фавориты возвели ее на престол, они же избавили ее от ненавистного мужа, при этом проявили столько такта. Все вышло «случайно», Екатерина не запятнала рук в крови мужа, и сами убийцы просили у нее прощения за свое излишнее усердие. С мужем своим она также вела двойную игру, поощряла его реформы, преследования русского духовенства, которое он считал языческим, и строгости дисциплины в армии, а сама ходила по церквам, притворяясь истинно православной и жалела бедных избиваемых солдатиков, увлекая их заманчивой грезой приобрести вместо жестокого царя «с зеленой улицы» добрую милостивую матушку.
В дальнейшем она себе не изменяла, не забывая своей личной выгоды, которая у нее была на первом плане, и умея извлекать из людей то, что ей было нужно и на что они были способны: у одного брала вместе с любовью ум, у другого талант, у третьего военную доблесть, а у четвертого просто красоту и силу его тела.