Женщина водила пальцем по узорчатой букве, и слезы текли у нее из глаз. Вдруг она замерла, по спине побежали мурашки. Олджи вошел в комнату — у нее не возникло и тени сомнения, что это он.
— Мадж! Не можешь уснуть?
Повернувшись, она увидела его: волосы взъерошенные, подбородок небритый. Муж был только в купальном халате. Впрочем, как бы ни выглядел, это больше не имело для нее значения.
Он остановился в нескольких шагах от жены. К счастью, она успела закрыть собой свою работу. Мадж облокотилась руками на стол, расставив их как можно шире, но так, чтобы не привлечь внимания к тому, что прячет рисунки. Господи, не дай ему увидеть их, молилась она беззвучно. Иначе ей не скрыть стыда…
— Привет, Олджи. Ты тоже не можешь уснуть?
— Да.
— Сделать тебе чего-нибудь выпить?
Он не ответил. Его глаза сейчас казались совершенно темными. Она не видела в них ни частицы былой голубизны.
— Горячего пунша? Или молока?
Олджи продолжал молчать.
— Сейчас я все уберу, — добавила она, стараясь не выдать своего волнения. Полы ее ночного халата из белого льна разлетелись в стороны, когда Мадж быстро повернулась и стала собирать листки дрожащими руками.
— Стой, — приказал он.
Мадж пыталась сложить рисунки в папку, но у нее никак не получалось. Сделав несколько шагов, он подошел к ней и положил руки на плечи.
— В чем дело, Мадж? Ты все помнешь, если будешь так складывать. Послушай, даже если я решил заняться ремонтом библиотеки, это не значит, что ты должна тут же закончить книгу! Ты ведь уже поняла, что документа здесь нет? Остановись! Ты сейчас все порвешь. — В его голосе, низком и густом, прозвучали чувственные нотки. Он развернул ее к себе и, к счастью, посмотрел в глаза, не обратив внимания на груду листков.
— Я собираюсь вернуться в Бристоль, — сказала она решительно. — Мне незачем здесь больше оставаться.
Он яростно вцепился ей в плечи.
— Но ты же говорила, что не везде еще искала… на чердаке, например.
— Да. Но, мне кажется, документа вообще здесь нет. Майор очень ценил его и считал интересным. Вряд ли он сунул бы его на пыльный старый чердак. Я должна уехать.
Олджи посмотрел ей в глаза и хрипло сказал:
— Не уезжай, Мадж. Не сейчас.
— Но… — У нее пересохло во рту. Все тело было словно в огне.
— Пожалуйста, Мадж. Не сейчас… — Голос его прозвучал неуверенно. Вдруг он решительно сказал: — Я хочу тебя. Будь моей, прежде чем ты что-либо решишь о своем отъезде. Пожалуйста.
— Что? — Ее губы были как деревянные.
— Я хочу тебя, Мадж.
— Почему? Ты ведь только сегодня вечером говорил, что если мы поедем на Соломоновы острова, то ты обещаешь… Я не понимаю.
— Но ты ведь не хочешь ехать на Соломоновы острова? Ты хочешь уехать и уже никогда не будешь прежней. Из-за меня. Я разрушил все твои идеалы. Я не могу этого вынести. Мадж, либо смерть, либо исцеление.
— Смерть либо исцеление? — пробормотала она, ничего не понимая.
— Мадж, я заставил тебя поверить в мой мир, и я… я сломал тебя. Но если ты позволишь мне любить тебя еще раз, я покажу тебе, как это может быть хорошо. Это не должно приносить разрушения. Еще можно все спасти. Мы оба были правы — каждый по-своему.
— Я не понимаю, — простонала она.
— Слушай, я всегда считал, что секс приносит лишь физическое удовлетворение и что женитьба — лишь способ легализовать его. Я всегда говорил, что мне плевать на этот листок бумаги с подписями и печатями. Если я люблю женщину, а она любит меня, вся эта мишура ни к чему. В это я привык верить, Мадж. — Их глаза встретились. — Но ты верила совсем в другое. Во что-то честное и чистое, а я отнял это у тебя, когда занимался с тобой любовью.
Она с трудом сглотнула, и наступила пауза, он ждал ее ответа. Но она не смогла вымолвить ни слова.
— Ты посмеялась над всем, во что я верил, Мадж, — сказал он хрипло. Его глаза стали темными и блестящими, но когда он моргнул, то они снова стали голубыми. — Я даже не смог доставить тебе физического удовлетворения. И если честно, хоть близость и доставила удовольствие мне, но это далеко не все, чего бы я хотел.
Мадж молча смотрела ему в глаза, чувствуя, что каждое слово Олджи исходит из самой глубины его сердца.
— Это произошло так быстро, так яростно. Я был уверен, что такая красивая и одухотворенная женщина, как ты, должна знать, как получить от этого удовольствие… — Он замолчал и тяжело вздохнул. — И я был так… Ну, я просто сделал то, что было естественным. Я не смог сдержать себя.