– Да, – ответил тот, опустив глаза в парту, сгорая от стыда и бессильной злобы. – Отплатят той же монетой. Пошла она.
Тем же вечером он выместил свои обиду и злость на заикающемся двенадцатилетнем мальчишке, избив его во внутреннем дворе четырехэтажного дома, в одном из подъездов которого они оба жили. Тот, пробегая мимо, поскользнулся на грязевой кучке и случайно задел его плечом, что и послужило свиноглазому предлогом для конфликта.
– Я же из-за тебя мог свалиться в эту чертову грязь и испачкаться с ног до головы, ты, слепой выродок! – орал он на бедолагу, держа его за шиворот.
– И-и-из-з-звини, – выдавил тот дрожащим голосом. – Я н-н-не специально. И-и-звини. Из-з-з…
Мощный прямой удар в челюсть оборвал его невнятные извинения. Теперь он сам валялся в грязи, старательно закрывая голову и лицо, в частности от размашистых ударов кулаками и ногами.
Вернувшись домой, заикающийся мальчишка положил на свою кровать подаренный ему на двенадцатилетие футбольный мяч, оставив на дешевеньком потрепанном каркасе разводы грязи и крови. Трещина в ребре, расквашенная бровь, ручейком вытекающая кровь из ранки которой залила примерно треть лица, отбитые два пальца левой руки доставляли ему ужасный дискомфорт, но он старательно игнорировал боль. Принеся с кухни массивный нож, мальчишка принялся прокалывать мяч, удар за ударом нанося по нему со всех сторон, захлебываясь слезами и представляя на месте испорченного подарка голову избившего его урода.
Урод же тот оставался разъяренным и подавленным и в последующие несколько дней. Даже всерьез подумывал о переводе в другую школу. Однако вскоре совладал с собой, успокоив себя двумя простыми истинами: во-первых, такие потаскухи, как Лера, не достойны и капли его внимания, а во-вторых, он не из тех неудачников, которые на дорогу в одну только сторону готовы тратить минут по сорок своей жизни, лишь бы не упасть в грязь лицом. Совсем как тот малый, которого свиноглазому совершенно не было жалко.
Примерно неделю спустя Валерия проснулась на час раньше обыкновенного. Спросонья она поначалу не могла сообразить, окликала ее бабушка во сне или же в действительности. Вновь услышав слабым голоском произнесенное ее имя, она пошла в спальню к отчего-то постанывающей бабке, шаркая ногами. За окнами было уже довольно светло, поэтому свет включать не пришлось, чтобы разглядеть, как та с откинутым одеялом, в ночной сорочке лежа на измятой простыне, прижимала руку к левой стороне груди, с трудом наполняя воздухом легкие – должно быть, каждый вдох причинял ей боль. С еще большим трудом женщине удалось попросить внучку вызвать скорую, что Валерия незамедлительно и сделала. Минут десять спустя один из медиков вложил бабушке в рот таблетку и поднес к губам стакан воды, после чего вколол в руку какой-то раствор. Немного погодя на носилках ее перенесли в служебный автомобиль и увезли в больницу.
Потом, когда ее подруга Марина должна была уже выходить из дома, Валерия позвонила ей, рассказала о случившемся и попросила передать учителям, в частности классной руководительнице, что по причине случившегося сегодня ее не будет на занятиях. Затем набрала Максиму и также поделилась плохой новостью, но от предложения прийти к ней для моральной поддержки отказалась, сославшись на необходимость временно побыть одной и, как только придет в себя, еще немного поспать.
«Все это из-за того, что я загнобила того придурка? Это и есть то, что называют эффектом бумеранга?» Хотя она не считала себя суеверной и помнила, что еще весной прошлого года также приходилось вызывать для бабушки скорую, однако ей трудно было поверить в простое совпадение, когда повторно это случилось вскоре после глумления над одноклассником. А новое зеркальце на тумбочке в ее комнате к тому же напомнило о прошлом, разбившемся в самом начале месяца. Так можно ли все произошедшее в совокупности списать на не более чем неудачное стечение обстоятельств? А может, дело в ее мнительности – и не более? Но когда она успела стать таковой? Неужели на нее так повлиял Максим?